Мнение

Юрий Жаворонков: “Cлужить в омоне — почетно”

08 ноября 2006 4707

 Чуть больше месяца назад на самой высшей точке Европы — горе Эльбрус — был торжественно установлен флаг города Пересвет. Год назад там же команда альпинистов установила памятник бойцам подмосковного отряда милиции особого назначения, погибшим на Кавказе. Одним из главных вдохновителей этих и многих других акций был и остается заместитель командира ОМОНа Юрий Жаворонков — именно благодаря этому молодому офицеру, в свое время получившему наградные часы из рук президента страны, мирные экспедиции на Эльбрус стали для омоновцев обычным делом. Сегодня Юрий Петрович — гость нашей рубрики.

— На первый взгляд служба в отряде милиции особого назначения и занятия альпинизмом не совсем совместимы. Как давно вы начали покорять горы и зачем?

— Несовместимыми они кажутся только на первый взгляд. Мы же в горы ходим не костры жечь и песни под гитару петь. Наши бойцы периодически выезжают в командировки в “горячие точки”, в том числе и в горные районы. Выполнение боевой задачи в условиях, отличных от средней полосы России, требует подготовки — в том числе и навыков хождения по горам.

Команда ОМОНа занимается альпинизмом с 2004 года. В то время после бесланской трагедии мы были в командировке в Северной Осетии и вышли на контакт с институтом внутренних войск, который дислоцируется на Северном Кавказе. В этом учебном заведении есть кафедра горной подготовки. Договорились с ними о том, чтобы пройти курс обучения.

Сначала, естественно, осваивали учебно-тренировочные горы. А сейчас уже поднимаемся на так называемые “категорийные”.

— А кому пришла в голову мысль водрузить на Эльбрусе флаг Пересвета? Он ведь обрел официальный статус и был одобрен Геральдической комиссией страны совсем недавно...

— Да, именно этот факт и стал, так сказать, предпосылкой к акции. ОМОН ГУВД Московской области дислоцируется в Пересвете, и город нам, естественно, не чужой. Поэтому, когда на Дне города его главе Константину Негурице были официально вручены флаг и герб, а также символ власти, сразу же возникло желание разместить этот новообретенный флаг на высшей точке Европы. До этого он покорял многие вершины, но таких — никогда.

Константин Витальевич поддержал нашу инициативу, и буквально через день после празднования Дня города мы улетели в Кабардино-Балкарию. Второго октября флаг Пересвета был установлен на Эльбрусе.

— Насколько я знаю, в таких случаях выдается официальный диплом — подтверждение того, что флаг, что называется, “взял высоту”...

— Да, вот он, у меня в кабинете. Его, конечно же, надо передать в администрацию города. Но пока на встречу банально нет времени — одни командировки. На днях выезжаем на усиление в Москву — охранять общественный порядок во время Дня народного единства. Вы же знаете, там националисты собираются шествие устраивать... Естественно, ГУВД поставило перед нами задачу — не допустить экстремистских выходок. Когда вернемся из командировки, тогда, видимо, в торжественной обстановке и передадим диплом главе администрации Пересвета.

— Правильно ли я понимаю, что тот альпинизм, которым вы занимаетесь, сильно отличается и от любительского, и от спортивного?

— Ну, термина “военный альпинизм” не существует. Хотя отличия, действительно, есть. Главная задача — подготовить бойцов к действиям в горной местности. Соответственно, действовать нашим подразделениям, как вы понимаете, надо скрытно. Поэтому ночных костров и песен под гитару у нас не бывает — наоборот, главная задача как раз состоит в том, чтобы скрыть следы своего пребывания на стоянке. Когда в горы идут гражданские, они порой оставляют за собой такие кучи мусора, что по ним не составляет никакого труда определить численный состав группы, количество мужчин и женщин и прочие данные, которые нам “светить” никак нельзя. В этом, пожалуй, и кроется главное отличие.

— Получается, что вы поднимаетесь в горы в полной боевой выкладке?

— Не всегда. Поверьте, одолеть тот же Эльбрус с оружием и амуницией практически невозможно. Там каждый грамм лишнего веса ощущается очень сильно.

— Сугубо прикладной вопрос. А как можно пройти скрытно, скажем, по леднику? Следы за собой снегом засыпать?

— Нет, конечно. Вопрос в том, что сторонний наблюдатель может увидеть по следам, что прошла группа из пятнадцати человек. А можно сделать так, что отпечатки пятнадцати бойцов будут выглядеть так, как будто по маршруту следовали двое-трое.

— Юрий Петрович, давайте сменим тему. Вы часто бывали на Кавказе и, видимо, окажетесь там еще не раз. Каково ваше мнение — когда в Чечне покончат с проблемами и люди смогут жить спокойно?

— Непосредственно в Чечне я не был уже давно. Командировок много, но “горячие точки” на Кавказе не ограничиваются одной лишь Чечней — там есть Кабардино-Балкария, Ингушетия, Дагестан, Карачаево-Черкесия...

Ответить на этот вопрос трудно. Очень трудно. Скорее, его нужно адресовать политикам. Наша задача — охранять правопорядок, а не принимать политические решения.

Я не считаю, что все чеченцы — “звери”, как думают многие. У каждой нации есть свои порядочные люди и свои мерзавцы. Порядочных людей намного больше — так было и будет всегда, просто действия негодяев более заметны.

Мне бы, конечно, хотелось, чтобы командировок в “горячие точки” было меньше. Ну, или хотя бы, чтобы сократилась их длительность. Полгода вдали от семьи — это очень тяжело, в первую очередь психологически. Когда мы, молодые сотрудники милиции, встречались в Кремле с президентом Владимиром Путиным, я задал ему вопрос, не планируется ли сокращение продолжительности командировок. Президент ответил честно — не планируется.

Повторюсь, мы не принимаем решений по Кавказу. Мы просто делаем свою работу, вот и все. Прикажут ехать — поедем, прикажут возвращаться обратно — вернемся.

— Вопрос больной, но не задать его не могу. После трагических событий на Кавказе, когда подмосковный ОМОН попал в засаду, много ли людей ушло из отряда?

— Люди уходили, это факт. Кто-то был комиссован по ранению, кто-то не смог продолжать работу после перенесенного стресса, кому-то родные сказали: “уходи”. Это было. Но я не считаю, что можно говорить о каком-то “массовом уходе”. Много ребят, прошедших через ту мясорубку, служат в отряде до сих пор.

— Вы удовлетворены официальным расследованием причин трагедии?

— Лично я считаю, что точка в той истории еще не поставлена.

— А как ваши родные относятся к вашей службе? К командировкам?

— Волнуются, конечно. Им бы тоже хотелось, чтобы командировок было меньше, а их сроки сократились. Но какой смысл говорить о том, что пока невозможно?

— С каким настроением будете встречать День милиции?

— С рабочим (смеется)! В первой декаде ноября, как я уже говорил, у нас усиление режима службы, выезд в Москву. Вы же знаете, там ожидаются марши националистических организаций, так что в эти дни нам будет не до праздников. Не знаю даже, удастся ли как-то отметить этот день. Потом, может быть, отметим.

— Да, это странная российская традиция — День народного единства выливается в день массового мордобития...

— Мордобития постараемся не допустить. Для этого в столицу и едем. Точную численность личного состава, который будет задействован в Москве в эти дни, называть нельзя, но, поверьте, силы привлекаются очень серьезные. Не только из Москвы и Подмосковья — сотрудники ОМОНа из других регионов России тоже приедут охранять правопорядок.

— Кстати, многие люди до сих пор считают, что сергиевопосадский ОМОН подчиняется непосредственно УВД района и является, так сказать, “местным” отрядом. Это так?

— Нет, наш отряд официально называется — ОМОН при ГУВД Московской области. Таких отрядов два — наш и подольский. Хотя это, конечно же, не значит, что мы равнодушны к проблемам района. Наши бойцы охраняют порядок и в Сергиевом Посаде — во время проведения массовых мероприятий, к примеру. Большинство сотрудников — местные жители, так что говорить о том, что мы “варяги”, я бы не стал. Просто служба у нас такая — куда пошлют, там и работаем.

— А вообще, служить в ОМОНе — почетно?

— Безусловно. Понимаете, мы занимаемся своим делом — во всех смыслах этого слова. Да, зарплаты у нас невелики, и на гражданке, конечно же, можно заработать больше — в той же коммерции, к примеру. Но сюда идут люди, которые изначально любят настоящую мужскую работу. Может быть, в ущерб личному благополучию. Но это, с одной стороны, даже неплохо. “Шкурников”, которым в первую очередь важны деньги, а не идеалы служения обществу, в отряде нет.

Кстати, ОМОН — вовсе не закрытая “каста”, как многие думают. Пользуясь случаем, хочу пригласить желающих к нам на службу — попасть в отряд вполне реально. Мы отдаем предпочтение гражданам России в возрасте от 18 до 35 лет, желательно — отслужившим в армии, по своим физическим и моральным качествам подходящим для выполнения поставленных перед спецподразделением задач.

Арсений МИРОНОВ

Фото Алексея СЕВАСТЬЯНОВА

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА

Юрий Жаворонков родился в Загорске 26 декабря 1972 года. По окончании средней школы № 24 отправился проходить срочную службу в рядах Вооруженных сил, затем, после демобилизации, сразу же поступил на службу в милицию. Карьеру в органах внутренних дел Юрий начинал с вневедомственной охраны, а в 1995 году, когда в Московской области сформировался отряд милиции особого назначения, перешел в ОМОН. За одиннадцать лет из рядового бойца стал заместителем командира отряда. Майор. Женат, воспитывает двоих детей.

Газета "Вперед"