СЛОВО О МАЧЕРЕТЕ

01 февраля 2010 3384

Каждый раз, проходя мимо березовой рощицы у школы, что рядом с "Золотым кольцом", я вспоминаю об Илье Бенционовиче Мачерете. Он многие годы был ее директором и обожал эти белоствольные деревца, сажая при всяком удобном случае очередную березку.

Я имел счастье более двадцати лет быть близким другом Ильи. Порою наши отношения по своей откровенности и доверительности были на уровне братских. Порою, как это случается меж близкими людьми, они рвались, и мы подолгу не встречались.

СЛОВО О МАЧЕРЕТЕ

За время наших встреч мы переговорили обо всем на свете: от устройства мироздания до текущих политических событий. Собеседником Илья был великолепным. Он прекрасно знал мировую историю и литературу, мыслил широко, часто парадоксально, но всегда оригинально, с большой долей юмора и даже сарказма. Можно было не всегда и не во всем с ним соглашаться, но длинные беседы с ним всегда превращались в праздник души.

Единственное, о чем Илья никогда не заводил разговора, — это о войне, которую прошел с первых дней до ее финала. А если его вынуждали к такому разговору, то вспоминал что-то забавное, отделываясь шуточкой. Но однажды к Илье приехал однополчанин, один из немногих уцелевших от их части. Он много рассказывал, каким доблестным офицером был Мачерет. Больше всего запомнился рассказ, как в 41 году их часть попала в окружение, какая в это время наступила растерянность и полная потеря управляемости. Илья оказался единственным офицером, который принял на себя командование и с боем вывел людей к своим.

СЛОВО О МАЧЕРЕТЕ

Закончил войну капитан артиллерии Илья Мачерет в пригороде Берлина. До 1948 года служил в оккупационных войсках, а потом — неожиданная отставка и увольнение из армии. Пришлось ему ехать в Загорск к родителям, устраиваться в школу военруком, одновременно поступать на учебу в пединститут.

Всю свою жизнь Илья посвятил воспитанию молодежи. Он работал в разных городских школах в разном качестве, но какую бы должность он ни занимал, его военная косточка давала о себе знать. Он проводил военные игры задолго до того, как в школах появилась "Зарница".

Обычно в лесу прятался план всей операции, где указывался рубеж, на котором должна была сосредоточиться группа для броска в атаку. Все было не понарошку. Сбор назначался на 4 утра, командир группы получал подробные карты местности с указанием тайника, где был спрятан приказ. По сигналу группа приступала к выполнению боевого задания. Найдя карту, по ней выходили на заданный рубеж. Обычно это был пригорок недалеко от стога сена. С криками "ура" все бросались в атаку, после чего валились в сено. Девчонки-кашевары к этому времени уже управлялись с едой, общая трапеза, "разбор полетов" и торжественное возвращение на базу — в школу...

А Мачерет из леса возвращался еще и с тоненькими березками. Он высаживал их в городе в разных местах. Самая большая березовая рощица сейчас шумит у школы на проспекте.

Илья был честным коммунистом. При его остром уме он отлично понимал всю утопичность идеи мирового коммунизма. Но он жил в выпавшее на его долю время и честно делал свое дело. Была война — воевал, наступили мирные дни — воспитывал граждан страны. "Ум, честь и совесть эпохи" — это не о коммунистической партии вообще, а о тех людях, которые, несмотря на идеологические ограничения, оставались созидателями. Таких было много, иначе наша страна просто не выжила бы.

Во многом он предвидел развал громоздкой, экономически нецелесообразной социалистической системы. Но это не радовало его, а настораживало. Он нутром ощущал, что на смену суровому тоталитаризму может прийти брожение и разброд. Часто во время наших кухонных чаепитий он говорил: "Ах, вам надоела несвобода, замучила цензура! Ну, погодите, нахлебаетесь еще свободы, будете с тоской вспоминать наши времена!"

Главным критерием для него был профессионализм при оценке и собственной работы, и трудов его подчиненных. Он был строгим администратором, требовательным к работе педагогов, был рачительным хозяйственником. Он был и большим противником всех формальностей и особенно формального ведения уроков. Сам интересный рассказчик, он требовал и от преподавателей увлекательных, ярких уроков.

Не все умели это делать, некоторые не понимали, чего от них требуют. В последней школе, куда его направили спасать дисциплину и налаживать учебный процесс (самая отстающая школа в районе), против Ильи сплотилась небольшая, но хорошо организованная группа учителей, привыкших жить без напряга. На партийном собрании с участием представителей горкома выступавшие обвинили Мачерета в зарабатывании дешевого авторитета у учеников и необоснованных придирках к учителям, в других прегрешениях. Собрание закончилось ничем, но Илье пришлось решать гамлетовский вопрос: оставаться в школе и приспособиться к работе в том "болоте" или уходить. Он не был бы самим собой, если бы остался.

Выйдя на пенсию, он полностью погрузился в творчество. Написал много прекрасных стихов, автобиографическую повесть и повесть о крестовом походе детей времен раннего средневековья, рисовал карикатуры на самого себя и друзей, писал маслом, резал по дереву, активно сотрудничал с газетой "Вперёд". Уже будучи смертельно больным, испытывая постоянные боли, Илья вел в газете рубрику "Скоморох".

Прощаться с Ильей Мачеретом пришли его многочисленные ученики разных выпусков, в том числе и из школы, откуда он был вынужден уйти, многие преподаватели, друзья и знакомые. Гроб с его телом был установлен в родной для него ШРМ № 3, а со стен смотрели оформленные им же стенгазеты со всеми курьезами школьной жизни. Эти газеты потом долго еще не снимали.

СЛОВО О МАЧЕРЕТЕ

На долю вдов таких личностей часто выпадают старания сохранить память о покойных мужьях, издание их творческих произведений. Маргарита Борисовна Киневская выполнила это блестяще, кропотливо собрав разрозненные рукописи Ильи, подготовила их к печати. Свет увидели две книги Мачерета — "Избранное" и "Улыбка". Большое предисловие написал любимый ученик Ильи Андрей Никитин, ставший известным советским писателем. А послесловие — известный загорский педагог Юрий Байковский, хорошо знавший и автора, и все проблемы школьного образования.

Сейчас эти книги уже стали библиографической редкостью. Может быть, найдется спонсор, который их переиздаст.

Илья МАЧЕРЕТ

***

Погоны снега на плечах сосны

Сверкают серебром чистейшей

пробы.

Январский лес о лете видит сны,

Тепло укрывшись в синие сугробы.

В лесу светло, и на душе светло.

Такой покой охватывает душу,

Как будто душу снегом замело,

Все прошлое развеяв и разрушив.

***

Я погасну, как сигарета,

Отчадив свой недолгий век.

И — как не было Мачерета…

А веселый был человек!

Растворюсь я, как сахар в чае,

В супе соль растворяется как.

И другие пусть отвечают

За вселенский этот бардак.

Исаак МАРОН

Газета "Вперед"