Главные новости
Если бы лет двадцать назад ей сказали, что она —рукодельница и мастерица вышивать замечательные гобелены, Нелли Константиновна ГАВРИЧЕНКО ни за что бы не поверила. Однако жизнь, согнувшаяся было под тяжестью житейских проблем, словно ивовый прут, в один прекрасный момент начала искать опору. И нашла... в обычных стареньких пяльцах.
На столике у Нелли Константиновны лежат вышитые картины и незаконченная работа — икона Богоматери "Неупиваемая купина". Но рукодельница не спешит взяться за иглу, а вспоминает прошлое. Как стежок за стежком, фрагменты ее судьбы год за годом складываются в картину жизни.
Коренная загорчанка
В Сергиев Посад Нелли Константиновна приехала из Мытищ, хотя весь ее род из Загорска, где и сама она провела детство. По рассказам родителей знает, что ее дед Иван Федорович держал кузню на улице Переславской (ныне проспект Красной Армии) в районе Нижневки. Подковать лошадей к нему съезжались со всей округи.
Им с отцом Константином Ивановичем и мамой Верой Иосифовной Комаровыми в наследство достался лишь покосившийся старенький домишко с полуразрушенной печкой. Семья никогда не жила богато, но в то время это никого не смущало. Зажиточность считалась сродни пороку. А если есть работящие руки, желание да хоть капелька таланта, то и без гор золотых можно было неплохо прожить.
Когда впервые в ее руках оказались спицы, Нелли точно не помнит. Кажется, была война. Это произошло как-то само собой — появилось желание сделать маме подарок ко дню рождения. Денег на него у девушки не было, зато в доме нашлись клубки шерсти, и она взялась вязать кофту с рисунком — жучком. Повозиться с работой Нелли пришлось изрядно, но мама была в восторге и не помнила себя от счастья. Только сейчас Нелли Константиновна признает, что это было хоть и самое неудачное, но в то же время самое дорогое ее произведение.
"Глухонемая" профессия
С рождения Нелли была очень бойкой и общительной. Поэтому в классе не могли понять, почему она себе в друзья из всех ровесниц выбрала глухонемую девочку. Между подругами протянулась какая-то незаметная другим, но очень прочная связь. Уже позже, когда Нелли определилась с профессией и поступила на дефектологический факультет МГПИ имени Ленина, ей сказали, что у нее очень правильная артикуляция и глухим людям легко воспринимать информацию, читая по ее губам.
Практику на третьем курсе студенткам педагогического института пришлось проходить в спецшколе при Даниловом монастыре, где преподавали педагоги церковно-приходской школы. Там шустрой и жадной до знаний девушкой заинтересовалась одна из учительниц и предложила инициативной Нелле должность заведующей по воспитательной работе в одном из московских интернатов для глухонемых детей. К тому времени девушка уже успела выйти замуж, но, несмотря на возражения мужа, что добираться до работы будет слишком далеко, решила принять заманчивое предложение.
— В интернате я проработала три года, вела кружок ручных поделок. Дети у нас были почти на сто процентов глухие, поэтому их приходилось сначала учить говорить, а это очень не просто, — рассказывает Нелли Константиновна.
Вскоре в старом здании школы случился сильный пожар, и их учебное заведение перевели на Сокол. За одной неприятностью последовала вторая: муж Нелли стал настаивать, чтобы она бросила любимое дело и нашла работу поближе к месту жительства, поставил условие — либо работа, либо семья. Уходить из школы, где ее так хорошо приняли, не хотелось. Последовать просьбам мужа помог случай: она неудачно упала и сломала руку. Так участь ее была решена.
С чистого листа
Пришлось Нелли начинать жизнь с чистого листа и заново устраиваться на работу. На ставку дефектолога рассчитывать, естественно, не приходилось. В Загорском гороно молодому педагогу предложили вакансию учителя начальных классов в школе на Скобяном поселке.
— Второй класс, на который меня поставили, в школе недолюбливали, уж больно там много подобралось шалопаев, — вспоминает Нелли Константиновна. — Когда я первый раз вошла в класс, где вместо привычных 12 человек было 42, признаюсь, растерялась. Только минут через пять ко мне вернулось должное самообладание.
Позже самообладания Нелли Константиновне хватило и на то, чтобы "приручить" самого трудного ученика. Анатолий считался запущенным подростком, ходил преимущественно неопрятным, но не потому, что мать за ним не следила, а потому, что всячески пытался поддерживать имидж протестующего против устоев общества шпаны. Ко всему, у парня был хронический насморк.
— Однажды я не выдержала его постоянных шмыганий и дала ему свой чистый носовой платок, с условием, чтобы потом постирал и вернул, — рассказывает Нелли Константиновна. — Через день ко мне в класс с постиранным носовым платком пришла мама Анатолия с восхищенными восклицаниями: "Что вы сделали с моим сыном — он начал учить уроки и помогать мне по дому! Когда я его спросила, что с ним такого произошло, он ответил, что Нелли Константиновна первая учительница, которая обратилась к нему по имени, а не по фамилии". Видимо, парню страшно недоставало простого человеческого уважения.
Здоровы, значит, вам в Багдад!
На дворе был 1962 год, когда молодому, подающему надежды и политически верно подкованному педагогу Нелли Гавриченко в горкоме партии предложили выехать работать за границу.
"Нам вас рекомендовали как весьма способного учителя. К тому же, по состоянию здоровья вы вполне подходите для работы в жарких странах, поэтому мы решили направить вас в Багдад", — предложение было слишком заманчиво, чтобы отказаться, и Нелли в который раз пришлось готовиться к переезду, теперь уже в совсем незнакомую страну.
Вместе с ней в Багдад были направлены еще четыре учительницы. "Новобранцев" поселили в неказистое общежитие, возле которого паслись козы в "бюстгальтерах" — тряпичных мешках, защищающих вымя от колючек и сухостоя. Их определили работать в начальную школу при посольстве. Детей в классах было мало. Все они были разных национальностей — поляки, чехи, немцы, болгары. Поскольку иностранными языками Нелли никогда не владела, пришлось вспоминать работу дефектолога и первое время общаться буквально на пальцах.
— Поскольку в Багдаде в то время было неспокойно, за территорию нас не выпускали, — вспоминает Нелли Константиновна. — За жизнью арабов мы могли наблюдать только со стороны. Окно моей комнаты выходило на арабский двор, где жило семейство садовника, у которого было две жены и пять детей. На улицу жены выходили очень редко, обязательно в накидках, прикрывающих лицо, и всегда только в сопровождении мужа. Ежедневно я наблюдала, как семья делила трапезу: первыми ели муж и сыновья, остатки отдавали женам и дочерям, после которых уже, конечно, ничего не оставалось.
Арабские мальчишки целый день крутились возле школы. Однажды Нелли взяла конфеты и подозвала детей к забору, чтобы угостить. К незнакомке осмелился подойти лишь один мальчик, он боязливо взял протянутый кулек, затем неожиданно опустился перед женщиной на колени, провел ладонями по ее стопам, а затем по своему лицу. Позже она узнала, что так у арабов было принято благодарить за ценный дар.
При школе инициативная Нелли открыла кружок вязания для посольских жен. Импортные крючки, спицы, мулине и шерсть различных цветов — все заморское изобилие давало радость для творческого полета. Если чего-то не хватало, то за необходимыми вещами русские ходили на сук, по-русски — базар.
Ах, эти восточные базары: километры торговых рядов, перекрытые от пыли и солнца полотнами ткани, мерный шелест месящих воздух "вертушек", поистине царское изобилие товаров и щедрые скидки! Здесь и покупатель угоден только тот, кто умеет красиво торговаться. И это, конечно, были не русские учителя. В помощь таким вот беспомощным покупателям на каждом базаре прислуживали мальчики. Битых два часа за Нелли с плетеной сумкой, набитой ее покупками, таскался такой карапуз, при случае бойко торговался с продавцами, кропотливо отрабатывая свои чаевые. Закончив с шопингом, по неопытности Нелли протянула арабчонку целых десять динар — глаза мальчишки округлились от столь щедрого заработка, обычно за такие услуги давали не больше 2-3 монет.
Держите сумки, обезьяны атакуют!
В Багдаде Нелли проработала два года. Но в России ей не пришлось долго задержаться: вскоре ее отправили еще в одну командировку, на сей раз в Индию. Учителя там требовались для русских детей, чьи родители работали на строительстве авиационного завода.
Из Дели в "ворота в Индию" — достославный город Бомбей — они добирались в двухместном купе-люкс со всеми удобствами, что для неизбалованного комфортом советского человека было неожиданным приятным шиком. По прибытии педагогов поселили в дома, где на крышах красовались чаны с водой — для горячего водоснабжения.
— На окнах домов были установлены мелкие сетки, чтобы в квартиру случайно не пожаловали змея или скорпион. К подобной экзотике, которая частенько попадалась под ногу, мы долго не могли привыкнуть. Как и к буйволиному молоку, которое в Индии пьют вместо коровьего, потому что корова считается священным животным, — продолжает Нелли Константиновна.
Первое время ее шокировало все: глубокие узкие дыры-колодцы, из которых воду доставали на длинной веревке; слоны, умеющие передавать хоботом мелочь погонщикам, корова с пятью ногами (пятая росла прямо из плеча), лениво шагающая по улицам с маленькой девочкой-поводырем; индианки, которые стирали сари бок о бок с прохлаждавшимся в воде стадом буйволов. Только позднее ей объяснили индийскую аксиому: "Грязь на одежде — ничего, главное, чтобы не было грязи в человеческой душе".
До сих пор не может Нелли забыть и экскурсию в священный Обезьяний город. По преданию, это место, где обезьяны однажды спасли людей, сделав лестницу из своих тел, по которой те перебрались в безопасное место. В их честь в городе был построен храм, где теперь обитает множество обезьян, которых нельзя обижать. Экскурсоводы предупреждают зевак держать крепче сумки, чтобы хвостатые хозяева города их случайно не уволокли.
Рецепт от одиночества
Самая страшная пытка в жизни — одиночество. Нелли привыкла всегда быть в центре внимания, а тут как будто провалилась в вакуум: неожиданно подошло время уйти на пенсию, умер муж, а детей ей судьба не дала... И всегда оптимистичная и солнечная Нелли погрузилась в апатию.
Тут-то и попалась ей на глаза давно забытая вышивка — черные лебеди, вышитые гобеленовым стежком. Нелли ощутила в руках приятное покалывание и желание снова приняться за любимую работу.
— И я "подсела" на иглу, и соседей своих "заразила" вышивкой, — шутит Гавриченко. — Сейчас в моей копилке уже 24 гобеленовые вышивки, каждая прибавила мне по году жизни.
Издалека гобеленовые вышивки очень напоминают написанные маслом картины.
Этот рецепт от одиночества Нелли Константиновна рекомендует попробовать всем, кто потерял ориентиры в жизни: правду говорят, что искусство способно творить чудеса.
Газета "Вперед"
опрос
Какой социальной сетью Вы чаще всего подьзуетесь?
