Знак, чтобы помнили

5 декабря на территории будущего музейного комплекса отца Павла в Сергиевом Посаде будет установлен Памятный знак, сообщили корреспонденту "Интерфакс-Религия" во вторник в Фонде науки и православной культуры священника Павла Флоренского.
Открытием памятного знака, посвященного всем пострадавшим за веру в годы большевистских репрессий, будет отмечено 75-летие мученической кончины известного священника и богослова Павла Флоренского.
"Памятный знак будет исполнен как крест, который прорывается светом сквозь сковавшие его каменные тиски и колючую проволоку. Постамент из красного гранита в виде горизонтального креста возвышает крест как на Голгофе. Высота памятника - семь метров. Он будет излучать свет и снабжен уникальным техническим приемом подсветки. В этом случае видно его будет со всех сторон проезжей части", - рассказал собеседник агентства.
Автор проекта - член Московского союза художников Мария Тихонова.
На торжественное открытие памятного знака пострадавшим за веру приглашены внук отца Павла Флоренского игумен Андроник (Трубачев), народные артисты России Василий Ливанов и Николай Бурляев, представители министерства культуры РФ и руководство района.

ИНТЕРФАКС 20.11.2012 http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=48949

"ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ БЕСКОНЕЧНОСТЬ"
Современники и потомки называли его “русским Леонардо да Винчи”. Широта применения его незаурядного интеллекта и различных талантов поражала: философия, богословие, математика, инженерия, филология, история, поэзия…
Особая тройка УНКВД Ленинградской области (начальник УНКВД ЛО Л. Заковский, его заместитель В. Гарин и прокурор Ленинграда Б. Позерн) во исполнение приказа №00447 стремилась не только выполнить, но и перевыполнить разнарядку, установленную для Соловецких лагерей. Было предписано осудить по «первой категории» (т.е. расстрелять) 1200 человек до конца 1937 года. Были приговорены к расстрелу и расстреляны 1825 человек.
Группу из 509 человек привезли в Ленинград и там расстреляли. Документы о расстреле подписаны 8 декабря 1937 года комендантом УНКВД Ленинградской области А. Поликарповым. По расследованиям, проведенным НИЦ «Мемориал» (Санкт-Петербург), местом расстрела является урочище Койранкангас, известное как Ржевский артиллерийский полигон в Ленинградской области в районе поселка Токсово. Этот полигон использовался как место расстрела с 1918 года. Из-за закрытости фондов до сих пор окончательное количество погибших не установлено.

Среди расстрелянных под Ленинградом 8 декабря 1937 года были представители различных национальностей и вероисповеданий:
— русские: литераторы В. Бестужев-Рюмин, Г. Жантиев; священник Павел Флоренский; адвокат А. Бобрищев-Пушкин; писатели: Л. Грабарь-Шполянский, А. Бескина, Е. Мустангова; преподаватели, научные работники, служащие, рабочие, в том числе осужденные в Ленинграде 16 рабочих судостроительного завода им. Жданова, 9 рабочих Пролетарского паровозоремонтного завода, 13 рабочих Охтенского химкомбината...
— украинцы: режиссеры А. Курбас, Д. Ровинский; литераторы Н. Кулиш, В. Пидмогильный; академик С. Рудницкий; профессора Н. Зеров, В. Пидгаецкий, П. Филиппович, Е. Черняк, В. Чеховский, М. Яворский;
— немцы, среди них священники приходов Республики Немцев Поволжья;
— поляки — 98 человек, в том числе 34 католических священника;
— узбеки — осужденные по делу «Милли истикляр» в Ташкенте В. Абду, И. Мулла, А. Ходжаев; — удмурты, в том числе выдающийся ученый, писатель и просветитель К.П. Чайников (псевдоним — Кузебай Герд), поэты К. Яковлев, И. Бурдюков;
— цыгане, среди них выборный глава московского цыганского табора Г.Станеско и его окружение;
— корейцы, в том числе один из руководителей Корейского союза в Москве Ан Тай До.

ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ
Он принял священнический сан в 1911 году. Едва ли его тянуло к службе на приходе. Один из современников рассказывает, что Флоренский очень не любил церковного быта и, как человек глубоко интеллигентный, рафинированный интеллигент, вероятно, томился бы, если бы его отправили куда-то на приход. Но его судьба уже была предрешена. Он был ученым, профессором Академии. До самой революции он служил в Сергиевом Посаде. Во время Первой мировой войны, в 1915 г., его на некоторое время отправили на фронт полковым священником, и он очень ярко описывает свои переживания.

Незадолго до того, как Флоренский принял сан, он женился на сестре своего друга, Гиацинтовой, молодой сельской учительнице. Анна Михайловна Гиацинтова действительно понесла крест, выйдя замуж за гения (все уже тогда понимали, что этот человек — гений). И трудная жизнь, и впоследствии горькая судьба.
Умерла Анна Михайловна уже в 1970-х годах. Сохранился не только дом, где они жили. Если вы пойдете по Пионерской улице, за кинотеатром вы увидите номер дома и старую, двадцатых годов, надпись: «Хозяин П. А. Флоренский». Эта надпись каким-то чудом уцелела и пережила своего хозяина. Дети и внуки Флоренского стали учеными, один из внуков — крупный ученый Павел Васильевич Флоренский, другой — монах, игумен Андроник (Трубачев), биограф и исследователь творчества П. А. Флоренского.

Когда наступила революция, Флоренский пытался войти в общественную жизнь. Еще во время революции 1905 года он вместе со своими друзьями создал «Христианское Братство Борьбы» - религиозно-революционное движение. Когда Флоренский был уже в академии, он произнес проповедь (студентам не разрешалось произносить проповеди), она называлась «Вопль крови» и была опубликована. Это обличительная речь по поводу казни лейтенанта Шмидта, за которую Флоренского арестовали.
После революции о. Павел не эмигрировал и никогда открыто не высказывал своего отношения к власти. Он работал. Он осознал себя ученым, который будет трудиться для своего отечества. Ведь Лавру закрыли не в один день: сначала в ней хотели сделать музей, и Флоренский вошел в состав комиссии, которая изучала памятники музея. В своей работе, посвященной деятельности этой комиссии, он пытался доказать, что целокупная эстетика Лавры не может существовать без монахов, без богослужения. Если хотят сделать музей — пусть делают, но так, чтобы оставить там и службу. Конечно, это было наивное предложение, никто тогда не собирался оставлять службу, и Лавра, и Академия были закрыты. Но до конца 1920-х годов он читал отдельные лекции студентам, которые ютились уже вне Сергиева Посада, в одном скиту.

Одна из выдающихся работ Флоренского была посвящена диэлектрикам, одна из последних его философских научных работ — «Мнимости в геометрии». Философ Лосев вспоминал: "Получилась та безумная новость, что тело меняется по мере движения в своём объёме и в своём пространственном измерении. Это, собственно говоря, есть доказательство чуда. А что будет с объёмом тела, если оно будет двигаться со скоростью, большей света? Оно получит мнимую величину. То есть — становится идеей".
Все устройство мира, на всех его уровнях, по Флоренскому, таково, что необходимо предполагает существование Бога – центра этого мира.

А потом шли только исследования в области инженерии. Он читал лекции по эстетике и по самым различным инженерным проблемам. Служить он уже не мог, потому что человек, находящийся на советской работе, даже если он духовное лицо, не имел права священнического служения. Но чтобы доказать, показать людям, что он не отрекся, он приходил на лекции в рясе.

Летом 1928 г. Флоренского сослали в Нижний Новгород, но через три месяца, вернувшись в Москву, он пишет: «Был в ссылке, вернулся на каторгу».
В 1933 году его опять арестовали (по делу «национал-фашистского центра») и отправили на БАМ (БАМ ведь долгострой, его строили ещё тогда), где он был ограблен, жил в очень трудных условиях.
Больше домой он уже не вернется. Жена бережно сохранила его письма.
Потом Флоренского отправили в лагерь, на мерзлотную станцию, где он работал по вечной мерзлоте, а впоследствии был переведен в Соловки, где работал по проблемам добычи йода из водорослей.
В тех тяжелых соловецких условиях, чтобы облегчить чудовищный труд рабочих, он создал аппарат, который помогал добывать йод.
Из писем Флоренского к детям, к жене видно, что он весь в науке. В этих невероятных условиях он погружен в исследования. Флоренский писал о Моцарте; он, который раньше был скорее меланхоликом, пессимистом, вдруг утверждал радостного Моцарта! В письмах (которые напечатаны в журнале «Наше наследие») он присылал рисунки тех водорослей, которые изучал.

Трогательно, с большим интересом, Флоренский описывает жизнь животных соловецкого края; детям своим пишет о том, что родились морские свинки, как вел себя лис чернобурый.
24 января 1935 года он писал, что позавчера праздновал свой день рождения, 54 года, пора подводить итоги. В скором времени он набрасывает в одном из писем перечень того, что сделал, в каких направлениях он двинул науку. Перечислять сейчас, может быть, даже не стоит, так как список очень длинный: двенадцать пунктов только по математике, электротехнике. Да и сам он очень осторожен, потому что всё смотрела цензура, и он не мог писать о богословии, мог писать только так: «Культовые корни начатков философии... Антиномия рассудка... Историко-филологическое изучение терминологии... Материальная основа антроподицеи (то есть богословского учения о человеке)...».

И вот — горькие слова, которые мы читаем в его письмах. Флоренский пишет: «Обществу не нужны мои знания. Ну что ж, тем хуже для общества».
«Фактически, — пишет он, — уничтожение опыта всей жизни, который теперь только и созрел, мог бы дать подлинные плоды. На это я не стал бы жаловаться, если б не вы. Если обществу не нужны плоды моей жизни и работы — пусть остаётся без них. Это еще вопрос, кто больше наказан — я или общество — тем, что я не проявляю того, что мог бы проявить. Но мне жаль, что я вам не могу передать своего опыта, и главное — не могу приласкать вас, как хотелось бы и как мысленно всегда ласкаю». Через два года пуля палача прервет эту прекрасную жизнь.

Особая тема — толкование Флоренским проблемы Запада и Востока. Он чувствовал, что развитие западной цивилизации несет в себе немало опасных уклонов. И что уклон, который захватил Россию как часть Европы, начался с эпохи Ренессанса, который он резко отрицал.

В 1923 году он пишет небольшие заметки о православии. Одна из них называется «Записка о христианстве и культуре». Отец Павел пишет о том, что разделение между христианами происходит не потому, что есть разные догматы, обряды и обычаи, а из-за отсутствия настоящей веры, настоящей любви. «Христианский мир, — пишет он, — полон взаимной подозрительности, недоброжелательных чувств и вражды. Он гнил в самой основе своей, ибо не имеет активности веры во Христа и вместе не имеет мужества и чистосердечия признать гнилость своей веры. Никакая церковная канцелярия, никакая бюрократия и никакая дипломатия не вдохнет единства веры и любви там, где нет его. Все внешние склейки не только не объединят христианского мира, но, напротив, могут оказаться лишь изоляцией между исповеданиями.
Мы должны сознаться, что не те или другие различия учения, обряда и церковного устройства служат истинной причиной раздробления христианского мира, а глубокое взаимное недоверие в основном, вере во Христа, Сына Божия, во плоти пришедшего».
В лагере Флоренскому пришлось сидеть вместе с многочисленными христианами всех исповеданий, с верующими и неверующими. Опыт был горький, трудный. Как он его преломил, мы не всегда можем понять, ибо письма его, разумеется, пронизаны внутренней цензурой. Но, я думаю, прав был младший современник и во многом ученик Флоренского, Алексей Федорович Лосев, который сказал, что Флоренский никогда не изменял себе, что, приняв какую-то начальную интуицию христианского платонизма, он пронес её до конца своих дней, вплоть до своей мученической кончины.
Незадолго до которой он написал следующие строки:

AMOR FATI
День и ночь проходят ровной чередой, а ты не видишь,
Как безмолвно я страдаю и не жалуюсь ничуть.
Было время: я подняться думал вверх струёй фонтанной.
Но, поднявшись до вершины, низвергался с высоты.
Я сказать тебе не смею (да и чем ты мне поможешь?)
И, томяся неисцельно, я стараюсь хоть заснуть.
И душа полна тоскою (не понять тебе усопших!),
Смерть повила взор печальный – чёрным крепом мнe глаза.
Близка гибель, – Бог далече, и Ему душой молиться
Я не смею, я не в силах, и молчу, потупя взор.
Ты же, кроткий, агнец Божий, помолись хоть ты, коль можешь,
Помолись в смиреньи чистом за томящихся душой.

Источник: http://www.renascentia.ru/floren.htm