Общество

СОЛДАТ И ЕГО СЫНОВЬЯ

30 марта 2009 2346

Письма из советской армии 1946-1971 годов

Дед

Главный вопрос всех времен и народов, как известно, "кто на кого будет работать?" И решается он, как правило, с помощью насилия. Никто до сих пор не может сказать, как именно была развязана, например, Вторая мировая, но доподлинно известно, что в конце 30-х годов, испробовав все средства в борьбе с великой депрессией, поразившей Америку, президент Рузвельт подвел итог: "Нас может спасти только война".

Очень скоро война началась. И мой дед Георгий Александрович Ионов, невзирая на сильную близорукость и трех малолетних детей, отправился воевать. Всю войну он прошел простым артиллеристом, тащил свою пушку до самой Европы и окапывался, окапывался, окапывался... Так что после войны долго не мог взять лопату в руки, чтобы вскопать огород, — мутило от одного ее вида. Был ранен не раз, награжден боевыми орденами и медалями, вступил на фронте в партию — тогда еще ВКП(б), а не КПСС, — и 9 мая 1945 года встретил в Чехословакии.

Тут его ожидала судьба тысяч других солдат: вместо демобилизации их погрузили в эшелоны и отправили на Дальний Восток — помогать американцам добивать Японию. И в то время, как миллионы фронтовиков возвращались по домам, от деда продолжали приходить лишь треугольники писем, прочитав которые, я, пожалуй, впервые ясно почувствовала, какое это тяжелое, изматывающее душевно и физически занятие — война.

***

Январь 1946 года: "Не знаю, дорогая Мильча, что можно тебе на сегодняшний день написать и чем вас всех порадовать, т.к. ничего хорошего в скором будущем не обещают и не предвидится. Тоска о вас всех душит меня ежедневно, мысли только об одном этом: когда нас демобилизуют для того, чтобы ускорить нашу встречу и начать вновь гражданскую мирную жизнь. Могу вам пообещать только одно, что в этом году буду дома, а когда, не знаю и обещать больше ничего не могу...

Я нахожусь сейчас в городе русской славы Порт-Артуре, гражданского русского населения нет, в культурном отношении пока благоустраиваемся, и я никуда не хожу, потому что солдату не положено отлучаться из расположения, а если бы и хотел отлучиться, то нет смысла и надобности, так как окромя военных и китайцев никого не увидишь и шляться зря, где задумаешь, не разрешается. И я знаю только одно — это работа...

Немного расскажу о своей житухе. По утрам, как только просыпаемся по подъему в 6 часов утра, то рассказываем друг другу сны, строим разные догадки насчет того, когда пустят домой, а вечером перед отбоем, т.е. в то время, когда ты возвращаешься домой с работы, начинаем разговоры снова о доме, т.е. кто как жил, как гуляли, как нужно будет строить вновь свою жизнь, когда вернемся домой, или кто как женился или гулял в молодости... Вчера был выходной день, и я с друзьями сделал прогулку на Орлиное гнездо, где стоят два орудия, из которых полгода тому назад русские орлы уничтожали японскую свору, и если тебя это интересует, то прочитай книгу "Порт-Артур" и тебе все станет понятно...

***

"Мне сегодня исполнилось 32 года. Я через посредство своих товарищей справил свой день рождения, т.е. выпил немного ханжи (самогона китайского) и пишу тебе ответ... Вы у меня из головы не выходите ни на одну минуту. Я ежедневно живу тем, что жду демобилизации и быстрейшей встречи с вами, но этого дня, мне кажется, не видно и все мои принятые меры не увенчиваются успехом..."

Стратегическими замыслами правительство с бабушкой не делилось, и она, не зная, что и думать, решила, что дед просто не хочет к ней возвращаться. Таких случаев тогда было много: долгая разлука — не лучшее средство для сохранения семьи.

Дед пишет в ответ: "Ты пишешь, что с нашей улицы все уже дома и тебе обидно, но ты пойми, что они там не были, где нахожусь я... Ты, возможно, решила, что я бросил вас и остался здесь пожизненно, то это просто ерунда, и если ты так думаешь про меня, то это значит, что ты за четыре с лишнем года забыла меня... Ты можешь так думать потому, что моложе меня с Запада и России уже давно дома, а я где-то пристыл, но могу сказать, в таком положении не я один, нас много и из числа многих жены, не дождавшись своих мужей, повыходили замуж или просто сообщили, что они больше не желают ждать...

Когда я приеду, то тогда ты поймешь, почему меня так долго нет, и не будешь меня обвинять в том, что я не желаю ехать домой. Так думают те, кто думает, что они любят своих детей-семью, а другой вместо сердца имеет жженый кирпич. Правда, за годы войны и от всего виданного у меня сердце действительно стало каменным, но к семье оно осталось прежним, даже еще лучше, чем было до нашей разлуки"...

Но детьми деду приходилось заниматься только на расстоянии: "В отношении ребят-непослуханов — мы этот вопрос как-нибудь выправим, а сейчас я в этом вопросе пока бессилен и ничего не могу предпринять, находясь от вас за многие тысячи километров. Ты пишешь, что Саша учится на тройки, и если он большой лодырь, то передай ему, что папа сердится на это и поэтому меня не пускают домой к ленивым мальчикам, которые не хотят учиться..."

***

Май 1946-го: "Весну прошлого года, в особенности 9-е мая — день победы, я проводил еще в боях за городом Брно в Чехословакии, а этот год день победы я встречал хотя и в мирной обстановке, но хуже, чем тогда, и не радует меня эта весна и цвет яблонь, которые только и дают признаки весны, так как вся остальная природа здесь такая, как у нас осенью...

Мои сейчас стремления только одни — это как можно скорей вернуться к своей семье и начать новую жизнь, а сейчас я не живу, а по правде сказать существую, и притом мое здоровье с легкими настолько сейчас ухудшилось, что без медикаментов я сейчас почти не живу и когда приеду, то мне тоже нужно будет принять кое-что для того, чтобы восстановить свое здоровье и хоть немного еще пожить...

Я знаю, что как ты, а также и детки, ждете не писем от меня, а меня. Нашей разлуке уже пятый год, а эти годы, конечно, такие, о которых даже трудно говорить, не говоря о том, как их нужно было прожить"...

***

Август 1946-го: "Я не могу дождаться той минуты, когда мне скажут, что я уволен и имею право ехать к вам. Дни стали очень длинными, ждать надоело, и каждый день проходит за год, даже хуже, чем на фронте в горячие боевые дни. В отношении вопроса остаться на сверхсрочную службу или здесь на гражданской работе, то об этом не может быть и разговора. Я ни за какие деньги не останусь здесь!

Жди меня и если имеешь возможность, то купи поллитра "русской горькой"

на

всякий случай для моего приезда, а если нет этой возможности, то не нужно зря тратиться, лучше на эти деньги вы проживете день или два... В отношении одеться, для вас я кое-что привезу, а сам пока похожу в военном, не велика будет беда... И вот тогда начнем строить новую жизнь, а она, я думаю, что будет не плохой, хотя как мое, а также твое здоровье требует капитального ремонта, но мы это сделаем и нагоним те четыре с лишним года, которые были, по сути, вычеркнуты из жизни навсегда и бесповоротно"...

***

Дед вернулся домой в сентябре 1946 года. А спустя восемь лет Хрущев подарил Порт-Артур китайцам, как подарил Крым Украине, а Южную Сибирь — Казахстану. Дед Хрущева презирал: этот царек и дедовы труды и страдания прахом пустил, и с Китаем поссорился. Напрасны были жертвы, что называется. Чудная страна Россия: в ней можно лечь спать с Курилами, а проснуться — без. Глядь, их уже и подарили... Вот и Порт-Артур теперь — город Люйшунь.

Америка за счет войны обогатилась несказанно, зато деду, как и миллионам других фронтовиков, пришлось, махнув рукой на здоровье, снова впрягаться в работу: восстанавливать страну и создавать современное оружие. Ибо после того, как американцы сбросили на Японию атомную бомбу, иллюзий в отношении бывших союзников никто не питал. Иллюзии появятся позже, а в те годы служить в армии было нормой жизни, и все четверо дедовых сыновей по достижении

19 лет шли исполнять свой гражданский долг.

Наталья ЛИХАЧЕВА
Фото из семейного альбома
Газета "Вперед", 28.03.2009, №21 (14731)

Продолжение следует