Главные новости
Как-то на столичном вернисаже Елену Георгиевну Кондрину окликнули неожиданной фразой:
— Можно вас потрогать? Это напоминает “Миссони” (есть такая итальянская фирма. — Авт.).
— Да нет, — ответила Елена. — У них машинное производство... А это мое. Остановила Кондрину известная Екатерина Рождественская из журнала “Караван истории”: ее заинтересовал костюм, в который та была одета.
И это был далеко не первый случай, когда ее вещи привлекали внимание людей, самых известных в мире светских тусовок и бомонда. Знаменитый историк отечественной и мировой моды Александр Васильев в первые минуты знакомства просто сказал: “Я хочу себе такое же!” С тех пор он постоянный заказчик у Лены, носит ее кардиганы, а едучи в Париж, обязательно заказывает для тамошних друзей что-нибудь в подарок. Что же такого особенного в том, что выходит в мир из художественной мастерской Елены Кондриной?
Идеи витают в воздухе
Шила и вязала я всегда, рассказывает Лена. Все, бывало, ниточками занималась. Оказалось, что это занятие на всю жизнь. Получила в Ивановском художественном училище дизайнерское образование, это почти инженерная дисциплина. Потом закончила Строгановку, которая теперь считается академией, — образование в ней действительно строгое. Занялась ручным ткачеством, гобеленами. Подрабатывала, помогая художникам: 1 квадратный дециметр — 10 рублей. До сих пор помнит, как удручала ее медлительность изготовления. Но все более заманчивой представлялась мысль — а почему бы не рисовать картины, как это делают художники, а вязать?! Сделала несколько картин (сугубо по ночам), как положено, оформила в рамы и предложила на выставку. И там услышала, как шепчутся у ее гобеленов дамы: вот бы такое не в полотне, а в костюме. А она уже и сама понимала — вот чем надо заняться.
Так начался для нее совершенно новый, говоря высоким языком, этап жизни. По ночам она вязала самые тонкие, необычные вещи, вкладывая в них не просто свое настроение, а свое ощущение времени, которое в общем-то еще и не наступило. Забегая вперед, надо сказать, что именно в этом и оказался секрет будущего успеха Кондриной. Не счастливым угадыванием, не слепым попаданием в точку, но, несомненно, талантливым прозрением она определила, что будет востребовано прихотью моды через несколько лет. Так появилась в ее вещах рельефность вязаной одежды, совершенно не похожая на все до того известные приемы, ее прозрачность, достигаемая разреженностью структуры полотна. Вячеслав Зайцев потом назовет вещи Елены Кондриной “целомудренной одеждой, несмотря на большое количество дыр”. И это было уже нечто большее, чем просто мода. Коко Шанель, кстати, говорила, что мода проходит, а стиль остается. Елена угадала с т и л ь.
Суздаль — Золотой Плес
Сделав несколько “ночных” вещей (не столько одежда, сколько артобъекты, как называет их автор), Лена получила приглашение в 1994 году в Суздаль на престижную демонстрацию. Там были модельеры из Лейпцига, их удивила фактура вещей Кондриной. А надо сказать, что все это делалось в те годы, когда у нас в стране дефицитом было все, за что ни возьмись. Пряжу надо было искать и искать. А вот шелка оказалось в избытке. И художница — она же и модельер — начала вкраплять в шелковую или льняную структуру вязаного полотна, говоря языком экономистов, низкозатратные материалы: кусочки ткани, мех, нити разного объема и разной фактуры...
На следующий год — Лейпциг. И оглушительный успех. Пресса у Лейпцигских форумов всегда большая. В европейских газетах появились статьи о том, что “Запад открывает Восток”, что “русские привезли новые пропорции, новые идеи”. И все это о работах Елены. Она сама говорит, что вещи ее произвели “странное впечатление”, можно сказать, ошарашили неожиданностью формы, сочетанием материалов. Для нее самой тоже было много совершенно неожиданного — первое общение с капиталистическим миром, где быстро идет оценка всего, что может гарантировать спрос, а значит и финансовый успех. Ее даже готовы были “изолировать” от общения с конкурентами, предлагали остаться...
Вскоре после этого состоялась ее встреча с Вячеславом Зайцевым. Они подружились. В Ивановской текстильной академии Елена преподает композицию костюма, ведет дипломы студентов, а Зайцев всегда член тамошней экзаменационной комиссии. Теперь она постоянная участница его подиумов со своими вещами. Уже несколько лет в Золотом Плесе летом собираются российские модельеры, журналисты и светский бомонд. Приглашаются туда и предприниматели, администрации Костромской, Нижегородской, Ярославской областей — а вдруг наша промышленность надумает наконец подниматься из руин? Елена Кондрина предлагает здесь к показу свою “Льняную палитру” — тонкие, невесомые одежды необычных цветовых сочетаний, которые хочется носить, но не менее хочется держать в руках, рассматривать, удивляться неожиданным переплетениям нитей, переходам оттенков. Наверное, в этом и заключена магия “артобъектов” — вещей, которые больше, чем просто одежда, которые сделаны х у д о ж н и к о м.
...У Вячеслава Зайцева был забавный случай, когда, выступая как-то на семинаре, он с трибуны все посматривал на женщину в первом ряду, приятельницу Лены, и, наконец, прервал себя словами: “Посмотрите, как удачно художники используют в одежде разреженные структуры!” Оказалось, владелица «разреженной» одежды уже так заносила любимую кофточку, что у той петли поехали, а она и не догадывается...
Наши встречи без чая и кофе
...В пестром и легком ворохе одежд я углядела: мое! — и потянула за рукав. Извлеклось нечто нежно-шелковистое, теплого бежево-серо-серебристого цвета с редкими пушистыми вкраплениями коричневого. Маленькое, разочаровалась я. — “А вы оденьте, здесь же поперечная вязка”. Одела. То, что надо. А воротник!.. В магазине такой, конечно, не найдешь — силуэт почти средневекового, “боярского” профиля. Я ничуть не сомневаюсь в искренности той итальянки, которая купила у Елены вещь прямо с подиума и сказала, что носить ее... не будет. “У меня дома, — заявила она, — есть прекрасная золотая рама. Вот в нее я оправлю ваш труд, и он будет висеть на стене. Только смотреть, только любоваться...”
Когда в редакции было решено, что о Кондриной надо написать, она охотно откликнулась на мое приглашение. Я готовилась всячески продемонстрировать наше журналистское радушие, гадала, каким несерийным сортом чая или кофе угостить столичного модельера, но... Хотя Лена довольно часто приезжает в Посад, дел у нее много, а времени в обрез — никакое кофе мы с ней не пили. Зато я подглядела у нее очень важную черту характера. Несомненно спеша, она держалась удивительно спокойно, сдержанно и с полным пониманием, что моя работа — не праздное любопытство. И разговор успел коснуться самых серьезных сторон непростой ее жизни.
В своей художественной мастерской, где ее работе помогает небольшой штат из бывших Лениных учениц, ей, конечно, уже давно тесно. Тесно ее планам. Вещи для “золотых рам” итальянок — вещи эксклюзивные, равно как и льняные шедевры для подиумов Золотого Плеса. Но давно хочется услышать деловые предложения от тех предпринимателей, от тех чиновников губернских администраций, которые дружно ахают, глядя на ее работы. И вроде бы что-то налаживалось в перспективе: в Иванове предприниматели готовы были закупить в Японии необходимое оборудование и осуществлять уже в соответствующем масштабе ее идеи. А художественную мастерскую она обязательно сохранит как место, где они рождаются. Лена говорила о нагрянувшем кризисе: деньги растекаются по миру, уходят из страны; надо их собрать, направить в свое, российское производство. Тогда ее вещи (конечно, не эксклюзивные, а более простые и скромные по цене) смогли бы носить не только Ирина Богдиевская, Клара Новикова, Лидия Иванова (помните такую крупную даму-оптимистку еще из 90-х годов?), сестра Церетели и прочие...
“Пять плюс пять — это китаец”
Для материала мне надо было встретиться с Леной Кондриной еще раз. И чуть ли не самым первым вопросом был тот, что стоит в этом подзаголовке.
— Лена, что это у меня такое странное записано про китайца? Ей-богу, не помню.
— Это я вам сказала, что китайцу объяснишь: сюда пять петель провяжи, а потом сюда еще пять, он так и будет делать — исполнительные очень, но... не художники. Художник подумает и, глядишь, еще две к пяти добавит. И получится высокое искусство. Вот вы спрашиваете, где же грань между тем, что на подиуме и на улице, — она как раз здесь проходит, между исполнительностью и поиском.
— Кстати, все-таки вязаная одежда — совсем не то, что шитая. Уютнее, мягче, фантазийнее формы. Надо ли ее как-то особенно носить? Я, конечно, не “техническую” сторону имею в виду.
— В любую такую одежду ее автор вкладывает столько душевных сил, что вещь не может не хранить их. И тот, кто ее носит, должен это почувствовать. Если это случилось, тогда мода — его собственное творчество. У меня есть особенная покупательница. Где-то раз в год она приезжает и покупает только одну вещь, выбирает очень внимательно, говорит, должна ее чувствовать. И носит, как оберег, — это ее слова...
— Вернемся к китайцам.
— А речь о китайцах велась неспроста — ничего у нас в стране сейчас с производством не получается. Наверное, с ними будет проще договориться...
Лена все чаще упоминает в разговорах Гонконг. Там она бывала уже не раз. Кризис заставляет пересматривать планы на ходу. Фирма “Ж” — о ней речь шла в прошлый раз — уже перепродана, делать на нее ставку бессмысленно. Искать варианты приходится только самой, ни на кого не надеясь. А там, на чужой территории, за ее предложения готовы ухватиться.
...Когда она впервые познакомилась с женой нашего генконсула в Гонконге Мариной, та, увидев ее работы, ахнула: такие вещи должны стоить очень дорого и продаваться в Париже!
В последний приезд Елены в этот фантастический мегаполис интересный эпизод случился в консульстве, когда они с Мариной спускались по лестнице холла. Поднимавшийся навстречу англичанин уже вслед им полувопросительно сказал: “Это русские...” — А как вы узнали? — “А у вас, — указал он на Марину, — из-под шали виден край одежды. Я похожее видел у русского Александра Васильева”. Вот так: работы Елены Кондриной, единственного в стране практикующего модельера, чьи ученики и чья кафедра текстиля признаны лучшими в России, уже знает мир. И почему бы сметливым китайцам действительно не взяться делать то, что миру так нравится?
Родина моя, что же так легко ты отпускаешь на сторону своих самых талантливых детей? Там их принимают с восторгом, а тебе — ни прибытка от нерасчетливой щедрости твоей, ни спасибо никто не скажет. С кем же ты сама в конце концов останешься?
Русские сезоны... То в Париже, то в Гонконге...
Елена АЗНАЧЕЕВА
Популярное
опрос
Какой социальной сетью Вы чаще всего подьзуетесь?
