Общество

Прошлое уже наступило

12 сентября 2011 4605

По крайней мере на фотография Дмитрия Зайчкова

Если вдруг захочется узнать, какой район в Сергиевом Посаде самый опасный, не надо самому испытывать судьбу в заброшенных переулках. Надо спросить об этом фотографа — многие из них отлично разбираются в таких вещах. огда фотограф Дмитрий Зайчиков в одиночку отправляется в самые дикие уголки нашего города, он, конечно, рискует. Но этот риск — не ради адреналина, а из любви к искусству. Дима собирает... старые таблички, вывески и еще едва живые дома.

Он занимается тем, что сам называет "краеведческой фотографией" — формирует архив изображений домов, улиц и переулков, которые либо вот-вот исчезнут, либо изменятся до неузнаваемости. И неважно, где находятся эти объекты, — в центре города или на его окраине. Всех их рано или поздно ждет одна судьба, и некоторых она уже постигла.

Его работа напоминает фабрику по производству образов: коллекция снимков измеряется десятками (!) тысяч, и кадры с табличками — лишь их часть. О необычном, которое когда-то было повседневным, рассказ нашего гостя.

— Дима, как бы ты сам назвал свое увлечение?

— Я занимаюсь документальной фотографией: снимаю старые домики, дворики, которые сегодня есть, а завтра могут просто сгореть. Может, эти снимки не несут в себе огромной, скажем так, творческой нагрузки, но отражают дом, его фасад, прилегающие территории в том виде, в каком мы знали их когда-то. Это продолжается уже года полтора. В компьютере все разложено по папкам: Кировка, Северный, Центр... За это время некоторые дома уже перестали существовать: одни сгорели, другие были разрушены, чтобы уступить место новым. Случалось, что дом исчезал буквально через неделю после того, как я его сфотографировал. Еще обидно бывает, когда собираешься поснимать здание, а оно сгорает. Или его закрывают каким-нибудь рекламным баннером. Так, например, было с домом Фаворского, где на втором этаже произошел сильный пожар.

— Что за идея с табличками?

— Это такое полухобби, которое появилось попутно с моими краеведческими прогулками. Современные уличные таблички — безликие. Это, как правило, белый прямоугольник и синие буквы, таблички же советского времени были совсем другими. Они оформлялись как некий документ, как визитная карточка дома. Встречались как типографские, так и рукописные. Поначалу я собирал только указатели улиц и домов, а со временем к ним же добавились и другие — "Бомбоубежище", "Злая собака" и прочие. Они были выразительные, некоторые делались даже с тиснением. Например, чего стоят одни только таблички "Для писем и газет", выдавленные в металле.

— Что еще можно найти в твоей коллекции?

— Со временем стали присоединяться вывески старых магазинов, которые давным-давно перестали существовать. Но если присмотреться, их до сих пор можно обнаружить на фасадах некоторых домов. Например, в здании через дорогу от гостиницы "Загорск" раньше работал магазин, который назывался "Вертекс", — по-моему, это было первое место в городе, где продавали видеокассеты и аудиокассеты, картриджи для игровых приставок. Культовое место для нашего поколения. Недавно я шел мимо и случайно поднял голову наверх, а там — остатки той самой вывески, нарисованной еще краской. И тут же глядя на табличку возникает куча ассоциаций.

— Почему ты их собираешь?

— Современное оформление магазинов меня раздражает — оно яркое, издалека заметное, но шаблонное. У всех все одинаковое, один и тот же пластик. Зато в маленьких провинциальных городках вроде Торжка или Осташкова еще сохранились небольшие магазинчики, где вывески нарисованы от руки, какие-нибудь "Продукты от Михалыча" или что-то в этом духе. И настолько это все тепло и душевно получается, когда люди делают что-то своими руками. Не понимаю также, зачем обклеивать всю стену плакатами кислотных цветов, как это часто делается. Достаточно написать "Продукты" — и слово само скажет за себя. Интересно было проследить эволюцию указателей улиц: сначала — старые, бумажные в рамочках, потом пришли шестидесятые с плоскими железными, написанными краской. Восьмидесятые — прямо-угольные, белые, с плафоном, и современные — металлические, белый фон с синими буквами или наоборот.

— Таблички — твое основное увлечение?

— Нет. Коллекционирование табличек — это как будто ты пошел за грибами, а при этом параллельно набрал ягод. Основным все же остается ведение фотохроники города, изменений, происходящих в нем. Между прочим, к этому меня подтолкнуло то, что мне посчастливилось поработать с архивом Бориса Викторовича Ведьмина, почетного гражданина города, строителя и фотолюбителя. Я оцифровывал его фотографии. Очень простые снимки, где, казалось, автор не ставил на первое место вопросы композиции, цветов, оттенков... Это были виды строящегося Загорска: администрация, больница, новые жилые дома. Обычные, может, даже дежурные фотографии. Он делал их, чтобы просто показать — вот строится новый дом, а теперь смотришь и думаешь: "Ну, ничего себе, тут же на проспекте были частные дома!"

— Ты, конечно, не мог не думать, как ты применишь свой архив...

— Я не против сотрудничества, например, с краеведами. Если кому-то что-то понадобится в качестве иллюстраций, например, серия хороших фотографий про какую-нибудь улицу, я всегда откликнусь. У меня было также несколько идей по поводу сувениров и памятных альбомов. Подобного у нас сейчас не найти — все сувениры, все календари и альбомы так или иначе изображают Лавру, но совсем нет материалов по строительству города, о его микрорайонах, о тех же заводах. А те материалы, что есть, хранятся, как правило, в музеях и изложены довольно сухо.

— Наверняка же люди скажут, мол, чего смотреть там, в этих промышленных или спальных районах?

— Но это тоже документ, тоже отпечаток истории. Сравним, например, Углич и Рабочку: в одном районе — капитальные панельные дома, в другом — призаводские шлакоблочные сооружения. Они появлялись по-разному, у каждого множество своих историй, тайн. Возьмем тот же Северный — мало кто знает, что "тысячник" сооружали из бракованных панелей, которые не пошли на возведение Олимпийской деревни в Москве. Если побывать в Олимпийской деревне, то можно увидеть, что она построена в той же цветовой гамме, что и "тысячник". Это мне рассказали местные люди: подошел однажды какой-то дедушка, увидел, как я увлеченно все там снимаю, и спрашивает: "Молодой человек, а вы знаете такую историю..." А это же нигде не зафиксировано.

— Все ли виды Лавры уже "собраны" нашими фотографами?

— Бывают совершенно неожиданные ракурсы. У меня есть фотография, которую я сделал с возвышенности на Гражданском поселке. Пасутся коровы, а на заднем плане — монастырь. Сначала мне показалось, ничего особенного из этого не получится, но когда я пришел домой, то сам не поверил — настолько это было здорово и неожиданно.

— Какой район у нас самый опасный для человека с фотоаппаратом?

— Если ночью, то опасны все районы — как, наверно, и везде. Хотя в Питере я ходил по ночам свободно. В Сербии в небольшом городе — то же самое. У нас, пожалуй, в целом наиболее опасны Кирпичка, Рабочка, Лакокраска. Там и простым людям не всегда спокойно, а уж человеку с камерой... У меня тоже случались разногласия с местными, например, недавно на Ферме. Поехал туда целенаправленно, там же много старых военных построек. Гопники на лавочке привязались: "Че фоткаешь?" Закончилось тем, что я сфоткал и их по их же просьбе, и все. Все можно решить спокойно. Проще прикинуться дурачком, и под шумок с шутками и прибаутками пробраться куда надо.