Главные новости
Если перефразировать популярную некогда песню в исполнении Леонида Утесова, то о передвижении по Европе в конце войны лейтенанта Виктора Серова можно было бы сказать примерно такие слова: "Взяли Будапешт, город мы прошли, а на соседней улице название прочли: Венская улица на запад нас ведет!"
Сын за отца-прокурора не отвечает
Город Петропавловск, в котором в 1925 году родился Серов, в эти годы входил в Западно-Сибирский край, который объединял многие области (Тюменскую, Новосибирскую, Омскую, Кемеровскую, Северо-Казахстанскую и т.д.). Отец его работал в суде делопроизводителем. И когда успешно закончил юридические курсы, его направили районным прокурором в село Павлоградка Омской области. Здесь в 1931 году шестилетний Витя пошел в школу. Здесь же происходили и события, характерные для всей страны середины 30-х годов — вначале одни сажали других сограждан по известной 58-й "политической" статье, затем сажали их. Именно так произошло с отцом Виктора, который как прокурор был "карающим мечом народа" — 1937 год как раз выдался богатым на обвинительные процессы "от Москвы до самых до окраин". Но в 1939 году один бывший руководитель крупного сибирского предприятия был неожиданно выпущен из лагеря и написал апелляцию на несправедливые действия правоохранительных органов. И Серова-старшего осудили на два года за превышение полномочий при проведении следственных действий по делу "врага народа" (к тому времени он уже работал простым следователем, семья вместе с ним поменяла несколько мест жительства — станция Татарская, Киселевск, Ленинск-Кузнецкий).
Мать Анастасия Евдокимовна осталась одна с пятью детьми. И чтобы прокормить их, пошла работать на шахту. Ее профессия называлась "стволовая" — проще говоря, она глубоко под землей подавала вручную вагонетки под конвейер с углем. А затем выкатывала их в лифт, который поднимал уголек "на гора". В середине 1941 года вернулся из заключения отец, который уже в прокуроры "не годился". И тогда он тоже пошел на шахту, где закончил курсы и стал горным мастером. А затем всю войну ударно добывал очень нужный воющей стране уголь. Оставался верным "подземке" он до самой пенсии...
Легендарный Бобров чуть не попал в штрафбат
— В январе 1943 года, когда я еще учился в 10 классе, меня призвали в армию, — рассказывает Виктор Афанасьевич. — И направили в Ярославское военное интендантское училище, которое было эвакуировано в Омск. Помню, когда нас привезли, то вначале не могли понять, что это за часть такая — курсанты ходят с большими деревянными счетами под мышками и канцелярскими папками. В ходе учебы (которая далеко не всем пришлась по душе — даже мы хотели написать заявления с просьбой направить на фронт) нас учили грамотно организовывать продовольственное, вещевое и даже... фуражное снабжение (армия-то не так уж и механизирована была к тому времени, лошадушки на каждом шагу выручали!).
Здесь же произошла любопытная встреча, которую удалось осмыслить спустя годы. Ведь в это же военное училище, только на полгода раньше, был зачислен Всеволод Бобров — будущая легенда советского спорта!
— Я с ним непосредственно не общался, — вспоминает Виктор Афанасьевич, — он был в другом взводе, да и практически не участвовал в учебном процессе (по крайней мере, у нас сложилось такое впечатление), а в основном занимался спортом — зимой хоккеем, летом футболом! И однажды, зимой 1943 года, произошел такой случай: Бобров и Зубарев, с которым они выступали за футбольную и хоккейные команды (а тогда еще играли в русский хоккей с мячом на большом ледовом поле), не пошли вместе со всеми в расположение своего курсантского батальона, а "оторвались" где-то погулять! Но о том, что они не ночевали в училище, кто-то взял и "стукнул"! У нас был заместитель командира батальона майор Бейлин — он провел после этого случая политинформацию, где начал вешать на Зубарева и Севу Боброва всех "собак". Все его речи сводились к тому, чтобы "нарушителей" отчислить из училища и отправить под трибунал (по закону военного времени это считалось дезертирством). Двоих после этого, попавшихся на подобном же проступке, сразу "бабахнули" в маршевую роту — и с тем конец, больше мы о них не слышали!
И если бы не заступничество заместителя начальника военного училища по учебной части капитана Кучинского (а он пользовался громадным авторитетом у администрации, к тому же был покровителем спортсменов), то Бобров с товарищем "загремели" бы в "маршевую" роту, отправляющуюся на фронт или даже в штрафбат! Кучинский категорически начал возражать против столь строгих мер (дескать, молодо-зелено, поэтому не очень чувствуют ответственность, не просчитывают свои шаги).
Кто же знал, что из Всеволода Боброва получится великий спортсмен мирового уровня — будущий капитан футбольной сборной СССР на Олимпиаде 1952 года и капитан олимпийских чемпионов по хоккею с шайбой 1956 года.
В Загорск за овсом...
После выпуска "свежеиспеченных" офицеров начали "раскассировать". Часть выпускников училища оставили при Генштабе, других направили в действующие части. В Подмосковье в то время формировалась 9-я гвардейская воздушно-десантная армия. И младшего лейтенанта Серова направили в 27-ю гвардейскую воздушно-десантную бригаду, где назначили начальником интендантского снабжения отдельного артдивизиона, который был расквартирован в Киржаче.
Но неожиданно поступил новый приказ, и десантников срочно переформировали в 107-ю стрелковую дивизию. Естественно, понадобился обоз, в котором должно было быть много лошадей. Животных надо кормить, и осенью 1944 года команду под началом В. Серова на пяти "студебеккерах" отправили в Загорск за... овсом! И тогда даже не думалось молодому офицеру, что через пять с половиной лет он приедет в этот город, чтобы навсегда связать с ним судьбу.
На базе "Заготзерно" молодых солдатиков с 19-летним офицером во главе встретили как родных, тем более что весь персонал был практически женский. И быстро выполнили наряд. А вскоре вся дивизия воинскими эшелонами была отправлена в Венгрию, где как раз шли бои за освобождение Будапешта (при этом "загорский" овес также совершил бросок в Европу).
— В Пеште мы получили шесть пароконных повозок (под боеприпасы, продовольствие и вещевое довольствие) и крепких лошадок. На другом берегу Дуная, в Буде, еще шли ожесточенные бои. И мы прямо за боевыми порядками стрелкового батальона перешли по понтонному мосту через Дунай и сразу пошли на Австрию. Не зря про "царицу полей" говорят: "Пехота — отмахал 100 верст, еще охота!"
Благодарность вождя за взятие Вены
...Чтобы не озябнуть, солдаты шли пешком рядом с повозкой. А тут еще дождь ливанул. Ночью встали возле какого-то селения — кто порасторопнее, уже встал на постой. Так что когда пришел Виктор со своими бойцами, всюду уже славяне спали вповалку. Пришлось возвращаться к повозкам и забираться под промокшие попоны. Утром глянули на тот дом, куда так мечтали войти погреться, — глянь, а его уже нет! Как срезало после прямого попадания крупнокалиберного снаряда. Вот и считай, кому повезло больше с теплой ночевкой?!
Как вспоминает Виктор Афанасьевич, с одним из красивейших городов Европы Веной советское командование поступило разумно: войска не стали его атаковать в лоб и стирать с лица земли, а неожиданно зашли с запада и быстрым штурмом захватили. Темной февральской ночью 1945 года интендантский обоз остановился возле канала, который шел параллельно Дунаю. И под утро неожиданно начался обстрел этого района, после которого выяснилось — погиб товарищ Серова, с которым они уже сдружились. Побило и часть лошадей, в том числе и верховую, которую Виктор поймал у дороги, когда совершали переход на Вену. И вот запомнилась такая сцена: на берегу "канал-Дуная" еще рвутся снаряды, а братья-славяне из расположенного рядом спиртзавода споро несут в свои подразделения ящики... с тминной 30-градусной настойкой. И вообще, как помнится с интендантской позиции, в Западной Европе наши войска уже в атаку голодные не ходили. Повсюду живность разная шныряла — 3-4 курочки для доброго кулеша никто за разбой не считал. Где-то кабанчик приблудится, ну что ему пугаться лишний раз от взрывов? Войсковой быт за несколько лет войны был упорядочен, но война есть война. И потому так радовались бойцы, когда узнали, как высоко оценил Верховный главнокомандующий взятие столицы Тироля. С тех пор хранится в домашнем архиве Виктора Серова "Благодарность вождя" за взятие Вены, которую подписал командир части подполковник Аветисян.
Из-под Вены стрелковый батальон бросили в Австрийские Альпы. Здесь оставалось еще немало частей СС, были и власовские подразделения, поэтому вскоре личный состав убыл наполовину. Особенно сильно потрепал противник батальон под городком Грейзен, что недалеко от Линца — каждая из воюющих сторон стремилась оседлать горные дороги и перевалы. Дороги порой шли вверх под 45 градусов — Виктор Афанасьевич вспомнил, как на одном таком "крутяке" на него упала... лошадь! Еле отдышался тогда. А вообще подъем на перевал обоза занял 13 часов!
3 мая 1945 года стрелковую дивизию, в которой находилось подразделение Серова, бросили на освобождение Праги. Но успели дойти только до городка Противеш, где была дана команда: организовать прием пленных немцев от частей США. Их размещали по составам и вместе с охраной отправляли в СССР — нужно было возрождать из руин города и заводы (сам помню, что почти в каждом городе на Урале до сих пор стоят дома, построенные военнопленными. — Автор). У Виктора Афанасьевича до сих в памяти осталась картина не для слабонервных: офицер СС, не желавший попадать в руки русских, где-то раздобыл пистолет и вначале застрелил жену с ребенком, затем покончил счеты с собой.
После 9 мая (Победу встречали бурно, потому как винных и пивных подвалов в тех краях хватало) В. Серова направили в Венгрию начальником транспортного взвода трофейной бригады. Расквартировались в пригороде Будапешта Чепеле и вели демонтаж технологического оборудования заводов, расположенных там (оно было в основном немецкого производства и находилось в отличном состоянии).
— Все это трофейное имущество грузилось на речные суда, которые по Дунаю шли в Черное море, — рассказывает В. А. Серов. — А там и до СССР было недалеко. После войны я лично на "Скобянке" встречал хорошие немецкие станки, очень похожие на те, которые мы демонтировали в Будапеште...
ЗЭМЗ — на всю оставшуюся жизнь
После войны довелось В. Серову еще послужить по интендантской части на Дальнем Востоке, в батальоне авиационного обслуживания. И послали как-то в командировку в Новосибирскую область (нужно было для всей воздушной армии в Приморье заготовить картошку). Там лейтенанта Серова продуло да плюс к тому — угораздило подхватить неведомо где... палочку Коха. Спустя время заболевание дало о себе знать со всей серьезностью. И в 1950 году Виктора Афанасьевича комиссовали "подчистую". И он с молодой женой Евгенией, которая через всю страну приехала к нему из Загорска (он познакомился с ней, когда встречал Новый, 1945 год) в часть, расположенную под городом Спасск-Дальний, возвращается обратно.
Пошел работать учеником слесаря на ЗЭМЗ (одновременно лечился от открытой формы туберкулеза), затем закончил курсы мастеров и вечернюю школу (10-й класс не дала закончить война). В 1952 году успешно поступил в Московский энергетический институт, после окончания которого проработал до пенсии в опытном конструкторском бюро. Мотался по военным объектам, за успешное выполнение заданий уже в 80-е годы был награжден медалью "За трудовое отличие". Вместе с женой вырастили сына и дочь, есть четыре внука и семь правнуков.
Супруга Евгения Васильевна ушла из жизни в 1990 году. И сейчас Виктор Афанасьевич живет один, по возможности помогая чем может своим самым близким людям. Интерес к жизни он не утратил — много читает, стараясь понять реалии сегодняшнего дня. "Потребности у меня небольшие, поэтому я считаю, что мне хватает пенсии. Жизнь мне отпустила много испытаний, которые я все-таки выдержал..."
Александр ШОРНИКОВ
опрос
Какой социальной сетью Вы чаще всего подьзуетесь?
