Главные новости
Смотришь в ее глаза и удивляешься, какие они поразительно синие, как васильки или цветки льна на ее родной Смоленщине. Хотя Мария Тимофеевна Беликова из Мостовика прожила нелегкую жизнь, помнит войну и лишения. А глаза все равно излучают доброту, поистине — зеркало души.
Родилась она в далеком 1927 году в деревне Криксино Смоленской области. Семья была большая, пять дочерей, то-то матери помощницы. Хозяйство, как у многих в деревне хлопотное, — корова, свиньи, поросята, куры, пчелы, огород.
— Да вот только себе мало что оставалось от этого “богатства”. Продукты, шерсть, мед по большей части забирали в “закрома Родины”.
В школу Маня пошла с удовольствием, бегала первые четыре класса в соседнюю деревню вприпрыжку. Потом до седьмого класса училась в Рухани за три километра от дома. В семье ее считали образованной. Но тут нагрянула страшная весть — началась война. Было Мане тогда 14 лет.
— В Криксине ни радио, ни газет не было. Новости приносили “гонцы” из соседних деревень. Когда дошла весть, что к деревне подступают немецкие войска, молились — только бы не каратели. И однажды на мотоциклах въехало в деревню человек пятьдесят, — вспоминает Беликова. — Заняли самые большие дома, семьи из них расселили по соседям. Назначили старосту. Люди были в страхе. Боялись фашистов ужасно, но, видимо, Бог услышал молитвы людей. Никого из сельчан фашисты особо не обижали, детям даже конфеты давали. Девушек постарше староста по очереди отправлял готовить немцам еду и стирать белье. Те вели себя прилично, не приставали. Хотя, случалось, и влюбится кто.
Как-то раз пошли Маруся с сестрой в лес за грибами и увидели двух солдат — наши, русские!
— Не бойтесь, девчонки, мы от своих отбились, нам бы поесть чего-нибудь. Там в лесу наших еще человек пятьдесят.
Девочки обрадовались. Прибежали домой, набрали картошки, налили крынку молока, понесли обратно в лес, солдатам.
— Ноги трясутся, а на душе радостно, — вспоминает те детские ощущения Мария Тимофеевна.
А на следующий день слух пошел: немцы завтра отступают, будут хаты жечь, всех стрелять и все, что в хатах ценного есть, увезут. Мы с семьей стали прятать все съестное, а главное богатство — швейную машинку — закопали в огороде. Ночью собрались и в лес пошли, туда, где болота, — немцы боялись к ним ходить.
— Сидим в этих болотах почти всей деревней (кое-кто даже корову привел). И ждем, когда же заполыхают родные хаты. Откуда-то дым понесло. Ну все, думаем... Это только спустя несколько дней мы узнали о горевших соседних деревнях, о повешенных жителях. Криксину повезло — его не сожгли. Помню, мальчишки наши постоянно на деревья лазили, смотреть, не видно ли пожара.
Наутро одна из старушек говорит: “Пойду-ка я посмотрю, что там делается, если не вернусь, значит, убили, терять мне нечего, даже зуба у меня ни одного не осталось”. Положила на плечи вязанку хвороста “для конспирации” и пошла. Было ей тогда далеко за девяносто, — рассказывает Мария Тимофеевна.
Тем не менее вернулась она очень быстро и радостно объявила: “Деревня пустая, немцев нету, все хаты целы, стоят открытые, они все повынесли!”
Кинулись радостные люди домой, стали ждать своих. Правда, войска наши до Криксина не дошли, стояли в соседних селах.
После окончания войны Маня год училась на счетовода в районном центре Ершичи, потом вернулась в родной колхоз имени Буденного, но ненадолго.
— Заявился к нам какой-то вербовщик, предложил поехать на торфяные разработки. Пробыла там полгода, получила паспорт. Деревенским в те годы паспортов почти не давали. Собиралась работать счетоводом в колхозе. Однажды приехала из Москвы соседка Даша, устроилась она там дворником. Рассказала, какой это большой красивый город: “Хотите, девчонки, приезжайте ко мне, будем вместе в Москве жить и работать!”
И подались Маруся с подругой в столицу.
Приехали, кое-как добрались до Дашки-дворничихи, да на работу нигде не брали. Однажды идут по улице, видят объявление: “Метрострой набирает работников, жилье предоставляется”. Пришли на собрание, там таких желающих было еще человек 20. Метрострой оказался не в Москве. Но выбора не было, поехали в Хотьково, там на подводе с лошадью встречали. Погрузили вещи, а сами пешочком, десять километров до Метростроя, нынешнего Мостовика.
Обосновались в третьем бараке, устроились на работу, и началась новая страничка в жизни Маши Беликовой. Работа была тяжелая: копали траншеи, землю таскали. Подруга Машина не выдержала, уехала обратно, а Маша осталась. Работала кондуктором, заправщицей на складе ГСМ, паспортисткой, комендантом, зольщицей в котельной, рабочей склада. Начальство узнало, что девушка закончила курсы счетоводов — повысили, назначили старшим кассиром.
На этой должности Мария Тимофеевна Беликова так и работала 30 лет до самой пенсии. Мостовик стал родным, здесь она вышла замуж, родила дочку, воспитала внучку, нянчится с правнуками.
Заработала за 32 года 36 благодарностей и поощрений в трудовой книжке, три ценных подарка.
С гордостью показывает главное богатство — удостоверение ветерана войны, медаль “Ветеран труда”, медали “За доблестный труд в Великую отечественную войну” и “50 лет Победы в ВОВ”.
Правнук Ян просит: “Баб Мань, дай медали поносить”. Для него это красивые блестящие значки, а для нее — прожитая жизнь со всеми бедами и радостями.
Есть у нее две подруги, Мотя и Аня. Любят они поболтать на лавочке, поругать государство и правительство, а о молодых своих военных годах не любят говорить. Вспоминают деревни свои родные, мечтают на могилки к родителям съездить. И каждый год 9 мая потихонечку повторяют, как молитву: “Господи, хоть бы войны больше не было!”
Ольга МИГУНОВА
опрос
Какой социальной сетью Вы чаще всего подьзуетесь?
