Главные новости
Этот день Михаил Никитич Зайцев ждал, пусть это не покажется надуманным, ровно 100 лет! Именно столько исполнилось участнику трех войн ХХ века, ветерану Великой Отечественной войны 21 ноября. Его пришли поздравить родные и близкие люди — в тесную полуторку, под "завязку" зажатую шкафами, столами и четырьмя небольшими диванчиками (по числу живущих здесь представителей четырех поколений — самого Михаила Никитича, его 59-летней дочери-пенсионерки, 39-летней внучки и 17-летней правнучки).
"Наша Ушинка означала: "У шинка"
100-летний дед Миша во второй раз оказался "проворнее" меня — когда я позвонил ему домой, он уже с утра пораньше пошел в любимую Лавру (как он сам любит говорить: "Я в "Лавры" схожу, мне там приятно для души находиться. Меня все знают, я поговорю с добрыми людьми за жизнь..."). А это значит — вернется он домой не раньше четырех часов дня. Честно сказать, это был первый случай в моей довольно разнообразной репортерской жизни, чтобы в таком почтенном возрасте "аксакалы" так "летали"!
И чтобы не терять время (да и получше понять феномен этого почти "святого жития"), я обращаюсь за помощью к двум Мариям — дочери Марии Михайловне и ее двоюродной сестре Марии Васильевне (которая, кстати, является любимой племянницей юбиляра). Начинаем с малой родины нашего героя...
Село Ушинка Земетчинского района Пензенской области, где родился юбиляр, получило свое название от старинного тракта, на котором стоял питейный шинок. Дорога длинная, скучная — вот и скажут иные путники: "А давай-ка остановимся у шинка!" Отсюда и пошло название большого торгового селения (в лучшие годы здесь жило до шести тысяч человек народу).
Во всей округе Михаил Никитич, работавший после войны (а вернулся он после финской, германской и японской кампаний в 1946 году) старшим конюхом уже в совхозе имени Урицкого (это от Ушинки в семи километрах), славился как большой шутник. Причем, как это и положено истинному юмористу, не выдавал своих забавных намерений ни единым шевелением лица, очень похожего чем-то на физиономию деда Щукаря из знаменитой книги "Поднятая целина".
Вот один из таких случаев. Каждый день ездил Зайцев по хозяйственной надобности в недалекий райцентр, где его и спрашивает как-то бойкая продавщица-землячка: "А что ты тут каждый день делаешь, дядя Миша?" Не моргнув глазом, тогда еще совсем молодцеватый Зайцев отвечает: "А я тут дом купил!" "Да ты что?! А где?" "А неподалеку — улица Базарная, 24. Если хочешь, приходи ночевать!"
На другой день продавщица Груша сообщает товаркам, что домой в село не едет — заночует у дяди Миши. Те, зная характер деревенского "приколиста", со смехом ответили — ну, мол, давай, сходи "поночуй" (его по этому адресу отродясь не было).
Давняя привычка проверять людей через "шутку юмора" осталась у ветерана трех войн и в Сергиевом Посаде, куда он переехал к дочери 14 лет назад. Случилось это в 1995 году, когда в возрасте 83 лет умерла его любимая супруга, с которой они прожили 64 года и вырастили семерых детей.
— Он, допустим, разыграет человека и с любопытством смотрит, что тот дальше будет делать, как реагировать на рассказ интеллигентного с виду "дедочка", — рассказывает племянница. — Как-то приходит ко мне утром на работу и смеется про себя, показывая одну из местных газет (где рассказывалось о нем, как о брошенном "старичке-боровичке", живущем из жалости у знакомого). Я ему говорю — зачем ты это делаешь, ведь дочь Машу расстроишь (у которой живешь), она всю жизнь с 16 лет в Сергиевом Посаде учится и работает, ее многие здесь знают?! В следующий раз встречаю я его в храме Духовной академии и спрашиваю, что он тут делает. Отвечает: "Пришел баллотироваться в президенты России. Как ты считаешь, примут?!" Отвечаю — ну, за все твои заслуги должны (понимаю, что это его обычные приколы). И мы с подругой не выдержали, засмеялись. Идет батюшка и говорит: "Как вам женщины, не стыдно — это пожилой человек, безродный, бездетный, три войны прошел, а вы над ним смеетесь!" Я говорю, мы в курсе, что он "бездетный": у него семь человек детей, 18 внуков, четыре правнука, два праправнука, 20 племянников (в том числе и я сама). "Ну, тогда простите!"
В Лавре на входе сидит один сотрудник службы порядка, который и своим-то не очень нравится. Как-то дед Миша идет со своей обязательной палочкой, на которую опирается при ходьбе — остановился возле него и говорит: "У-у, фашист!" И пошел. А тот вытаращил глаза и молчит. Одна женщина так хохотала, когда увидела эту сценку — вроде старенький дедок, а как людей чувствует!
— Жил он всегда очень скромно, всю жизнь любил лошадей (помню, приезжал в Ушинку на прекрасном рысаке!), — включился в беседу племянник Василий. — Никогда не пил, не курил, потому и себя так сберег. Да и питался очень правильно — свою скотину держали, масло сами делали, овец до последнего держал, гусей (речка была в десяти метрах от дома). Лес там сосновый, в речке Выша даже раки водились — во какая вода чистая!
Еще он сказочник — не знаю почему, но слушать его было всегда интересно. Если он к нам ночевать приходил, всю ночь не спим — уши развесим, готовы всему поверить.
С торфозаготовок — на финскую войну
После встречи с родственниками Михаила Никитича решил я его попытаться разыскать в Троице-Сергиевой лавре (ибо его маршрут более-менее выяснил). Ни в храме, ни в трапезной его уже не было (славные женщины-поварихи поведали, что он действительно недавно пополдничал тут. И даже похвалился знакомым работникам, что его в пятницу будут по местному телевидению показывать!). Еще одно любимое место ветерана — это медицинская амбулатория Лавры, где негласное шефство над ним взял отец Тихон (тут всегда ему измерят давление, послушают сердце, если надо, дадут таблеточку). Но медсестра из процедурного кабинета сказала, что сегодня он у них не появлялся. На выходе из Лавры сотрудники охраны подсказали, что "дед Миша" недавно прошел на выход. И вот уже раздается звонок на моем мобильном — это дочь Мария Михайловна сообщила мне, что юбиляр в половине третьего вернулся домой. И сразу прилег отдохнуть.
Спустя полчаса я уже поднимался на последний четвертый этаж, где расположена маленькая квартирка, принадлежащая внучке Михаила Никитича. Подумалось — а каково это в таком возрасте подниматься по крутым ступенькам?! Встречал меня сам юбиляр — невысокий ростом, худенький (но не согбенный!) человек с седой профессорской бородкой, которому век отроду ну никак не дашь!
Вскоре Михаил Никитич приодел новую нарядную рубаху, пиджак с регалиями, и мы со всей его нынешней семьей начали понемногу углубляться в прожитые годы. На левое ухо слышит ветеран плохо (сказывается тяжелое ранение осколком мины в левую щеку с переломом скуловой части, которое произошло, как сказано об этом в выданной из госпиталя справке, 29 августа 1942 года), поэтому приходилось общаться на "повышенных тонах".
• • •
В конце 30-х годов многие пензенские селяне завербовались на торфоразработки в Ивановскую область. Поехал на два года и Михаил Зайцев, у которого уже росло четверо детей (на палочки от трудодней в тогда еще колхозе имени Урицкого было не выжить). Паспортов им в те годы не выдавали (своего рода были они крепостными крестьянами, "приписанными" к определенному хозяйству). А вот добывать нужный стране торф — это разрешалось. И всегда при Зайцеве была "Памятка", что делать в случае срочной мобилизации в армию (время было в мире грозовое). У шустрого мужичка, и на новой работе старавшегося оказаться поближе к лошадям (даже назначили бригадиром по вывозке), кружка и ложка были всегда наготове. Когда дали команду собираться на войну с "белофиннами", оставалось пензенскому крестьянину только подпоясаться!
— Очень у них были меткие "кукушки", — глаза моего перешагнувшего век собеседника разгораются от давних воспоминаний. — Даже женщины среди этих снайперов были...
После финской войны (потери были очень большие!) пришло и 22 июня 1941 года. С первого до последнего дня находился на ее фронтах опытный солдат, сумевший до этого обойти финские минные "ловушки" и прицельный огонь "кукушек". Среди немногочисленных его документов той поры, оставшихся после переездов, — свидетельство, выданное Зайцеву М. Н. за освобождение города Никеля Мурманской области.
Закончил войну Михаил Никитич в Норвегии. Как вспоминают родные, медалей у него после войны много разных было (в том числе "За отвагу"), но он этим никогда не хвастался. Часть школе на малой родине оставил, потом внуку своему прицеплял на пиджачок (сам помню, как в середине 60-х годов в большом прикамском селе даже мода у пацанов была — кто больше медалей и орденов соберет, фронтовики тогда за них особо не держались). Ему тогда было уже больше 70 лет — на долгую жизнь особо не надеялся (любимый брат Василий умер в 40 лет, о чем до сих пор горюет Михаил Никитич), вот и не сберег награды.
Исцелила и дала новый импульс к жизни участнику трех войн Троице-Сергиева лавра, рядом с которой он волею судьбы очутился.
Праздник со слезами на глазах
Юбилей для любого человека — испытание не из легких. А что говорить, когда тебе стукнуло ровно 100 лет! И каждый, кто доживает до этой "космической" даты, ждет в душе чего-то необыкновенного от окружающих. Когда племянница Мария позвонила Михаилу Никитичу по телефону со словами поздравления, он ей без своих обычных шуточек чуточку жалобно ответил: "Я лежу и дрожу весь, жду вас — быстрее приходите!" И вскоре собрались все самые близкие — старший сын, которому самому 77 лет (живет у дочери в Семенкове возле Краснозаводска), племянницы и племянники — всего в тесной комнате собралось 13 человек. Подняли тост за юбиляра. Выпил маленькую рюмочку водки и сам юбиляр. Потом пели песни — дружно, с душой исполнили "Шумел камыш" в народной аранжировке.
Затем юбиляр решительно поднялся и удалился в соседний 9-метровый "пенал" — пора было дать отдых организму от пережитых волнений. Через час вышел на звуки празднества: "Вы что, до Нового года тут собрались веселиться?!" И все ему не стали перечить, он в семье по-прежнему авторитетный дед!
Главная проблема, которая волнует сейчас четыре поколения семейного древа ветерана трех войн Михаила Зайцева, — квартирная.
— Я носила документы в городскую администрацию, но мне сказали, что у нас 43 метра общей площади на четырех взрослых людей, а для признания нуждающимися надо не больше 32 метров, — говорит дочь М. Кузнецова. Сейчас отец живет вдвоем с 39-летней внучкой в 9-метровой комнатушке.
Вместе с Михаилом Никитичем подходим к его спальному месту. На стене аккуратно развешаны различные фотографии, портрет маршала Жукова. Все просто и по-солдатски четко. "Вот так и живу потихоньку", — чуточку виновато произносит ветеран. Нет, не зря он уходит с утра пораньше в Лавру — просто не хочет быть лишней обузой в этой "хрущевке" на 4-м этаже!
Александр ШОРНИКОВ
опрос
Какой социальной сетью Вы чаще всего подьзуетесь?
