ВРЕШЬ, ВОЙНА, НЕ ВОЗЬМЕШЬ!

09 марта 2010 1436

Уверена, каждый, кто узнает историю семьи Железновых, не сможет удержаться от восхищения двужильной стойкостью поистине железного крестьянского рода. Услышала я этот рассказ от Анны Федоровны, в замужестве Веретенниковой. Всю ее семью в три поколения, включая еще неродившегося братишку, фашисты определили в рабы третьего рейха. И вместе с тысячами других белых невольников успели отправить в Германию.

ВРЕШЬ, ВОЙНА, НЕ ВОЗЬМЕШЬ!

Железновы прошли все круги ада, но все-таки вернулись домой. Анечке было девять лет, Ивану четыре года, а родившегося за сотни верст от родины малыша назвали Виктором — победителем. В этой семье, похоже, все победители. Уже после войны у Железновых родился пятый ребенок — Зиночка.

Полгода в подземелье

Анна Федоровна в Загорске — Сергиевом Посаде живет уже почти 60 лет. Сорок из них проработала на Скобянке. Вырастила дочь, которая тоже много лет трудилась на ЗЭМЗе инженером. А родом наша героиня из деревни Ивановка Ульяновского района Калужской области. Их село на 120 дворов всего в 30 километрах от Козельска, который за мужество своих жителей назван городом воинской славы. Видно, таких упорных и жизнелюбивых, как Железновы, здесь немало.

Собеседница, начиная семейную сагу, предусмотрительно капает себе в чашку успокоительное. И действительно, вспоминать пришлось эпизоды чудовищной жестокости и беспредельной низости, которые, кажется, способны пошатнуть наши представления о человечности. Не менее волнующи истории о личной отваге, великодушии и самопожертвовании. На войне, по словам собеседницы, все это переплеталось в поразительную смесь.

Шестилетней Анне запомнилось, как из соседней с Ивановкой Уколицы, из сельсовета прискакал на лошади гонец и сообщил сельчанам о начале войны. А на следующий день вся деревня провожала на фронт свою опору и надежду — самых работоспособных и крепких мужчин. В этой колонне, которая уходила из деревни на войну, был ее отец, 37-летний Федор Иванович. Крестьянский сын, потомственный животновод получил ветеринарную подготовку и был незаменимым человеком в Ивановке. Защитник и кормилец ушел, в доме остались старики, трое несмышленых детей от двух до шести лет и жена с четвертым малышом на сносях. Думали, как будут выживать, а оказалось, что и самим придется покидать Ивановку по той же дороге.

— Мы проснулись от жуткой стрельбы, — вспоминает Анна Федоровна. — Выглянули в окно — деревня пылает, за каждую улицу идет ожесточенный бой наших и немцев. Видимо, к такому повороту сельчане были готовы. вскоре все, кто оставался в деревне, сбежались в большой колхозный подвал-картофелехранилище. И потом полгода с октября до апреля мы провели в подземелье безвылазно...

Линия фронта у Ивановки переходила из рук в руки, видимо, это был стратегически важный участок. Наша пехота сражалась отчаянно. Анна и ее двоюродные сестры (они тоже живут в Сергиевом Посаде) помнят, что все вокруг было усеяно телами погибших — советских солдат и немецких. Ужаса этой кровавой бойне добавляли многочисленные трупы животных. Деревенская скотина разбегалась из горящих сараев и неслась под пули. Последним долго отстреливался советский пулеметчик, который в одиночку прикрывал отступление своей части.

Когда пулемет замолчал, немцы схватили смельчака. Чуть живого его бросили у амбара и на глазах у деревенских долго истязали, отрезали пальцы, уши. Парень просил Аниного деда Якова Ивановича прекратить его мучения и помочь достойно умереть. Но старику пришлось делать выбор, и он не смог поставить под удар сельских стариков, детей и женщин. Все ведь могло закончиться массовым расстрелом.

На наших позициях за три километра от деревни вскоре появилась “катюша”, и начался методичный обстрел захваченной немцами Ивановки. Но ни один снаряд в подвал не угодил. Фашисты перегнали всех узников в другой амбар. Рассчитывали, что русские накроют обстрелом гражданских. Но и об этом маневре свои узнали, амбар был как под зонтиком. Все вокруг ходило ходуном от массированного огня, а на этом пятачке травинки не упало.

Дорога смерти

Деревенские скоро поняли, что не все немцы лютые враги. Одних называли немцефинами за почти желтые волосы, это были злобные и глумливые мерзавцы. Могли прийти в подвал и стащить с озябших людей понравившиеся валенки. Вот так, не задумываясь, разули желтоволосые фрицы мать Ани. Но были среди немцев и другие, более человечные. Именно в их смену деревенские делали вылазки по своим хатам и приносили из запасов зерно и горох. Тащили в подвал одежду и обувь, чтобы укутать разутых. Однажды дед Яков, вспоминает Анна Федоровна, знаками стал стыдить немца, дескать, что же вы творите, нелюди? А тот так же знаками ответил: ничего не могу сделать для вас, это война...

Весной немцы отобрали из подземелья сельчан покрепче и погнали пешком в Орловскую губернию. Как узнали позже, глубоких стариков и инвалидов “гуманисты” со свастикой просто расстреляли. Железновы приготовились к очередному испытанию. Аню тащил за руку дед Яков, четырехлетнего Ваню опекала бабушка Татьяна, мама несла на руках двухлетнего Колю. Все боялись, как бы в дороге не начались роды, это был бы смертельный приговор матери и новорожденному. За время пешего перехода произошло много трагедий, дети в тяжелой дороге сгорали от простуды как былинки в огне. У соседки Железновых по Ивановке тогда погибли трое малышей, молодая женщина стала седой за несколько дней.

Малыш появился на свет в деревне Тулупово, где колонна сделала короткую остановку. Чудом можно считать, что Виктор родился здоровым и крепким. Но за время этих скитаний случилась беда с маленьким Колей. В одной избе положили малыша на высокую печь. Он оступился и серьезно повредил спину. У мальчика начались страшно болезненные приступы, а вскоре стал быстро расти горбик. Но Железновы выдержали и это испытание.

Немцы гнали общей колонной уже несколько деревень, и люди не понимали цели этого похода. Только когда оказались в трюмах трехпалубного грузового парохода, осознали, что их, как рабочий скот, переправляют в Германию. Однако этот караван мог и не доплыть до чужих берегов. Мишень на воде взяла в прицел эскадрилья советских истребителей. В ледяном море не спаслись бы ни конвоиры, ни узники. В воду уже падали первые снаряды, пароход погасил огни и посылал сигналы бедствия.

В трюмах люди обнимали друг друга, готовясь принять смерть в этой общей могиле... К счастью, те, кто был на верхней палубе, догадались сорвать с себя красные тряпки и размахивали ими, пока не привлекли внимание пилотов. Летчики проносились совсем низко и догадались, какой “груз” везет танкер. Все понимали, что избежали, казалось, неминуемой гибели.

“Эту победу у нас не отнять!”

В Эстонии их определили в карантинный лагерь. Здесь будущую немецкую рабочую силу отмывали и хоть немного подкармливали. Рациональные немцы берегли “живой товар”. Но иногда поддержка приходила от рядовых солдат в немецкой форме. Некоторые из них позволяли пленникам проползать за “колючку” и просить милостыню у эстонцев. На такие операции частенько отваживался дед Яков. Рассказывал потом, что эстонцы не скупились и подавали просителям хлеб и пироги, самые необходимые в дороге вещи. Вообще Яков Иванович, по семейным воспоминаниям, был настоящим героем этой маленькой “боевой группы”, которая каждый день сражалась за выживание в неволе.

Был уже 44-й, когда с остальными земляками их доставили в Германию на лесопильный завод близ Нойенштадта. Работали, включая малых детей. Чьи части освободили узников, Анна Федоровна не помнит. Детская память сохранила лишь, что это были высокие, красивые люди. Солдаты, которые доставили их на железнодорожную станцию и помогли устроиться в купе чистенького пассажирского поезда, следующего в Москву, вероятно, и должны были запомниться настрадавшимся людям, как красивые былинные герои.

Рассказывая, Анна Федоровна и сама удивляется, сколько невероятных поворотов в их семейной биографии. В Ивановке из 120 дворов уцелели только четыре дома, один Железновых. Через несколько дней после их возвращения из Германии домой вернулся отец семейства. Он тоже оказался в плену, много раз был на краю гибели, когда немцы отсчитывали очередную расстрельную группу. Отец Ани считал, что сама судьба его хранила. Фронтовик дожил до 76 лет, а часть, которая спасла его и других смертников, считала Федора из Ивановки своим крестником.

Везунок Виктор, победивший войну и разруху, стал сельским бригадиром, а потом и молодым председателем сельсовета. Николай, получивший увечье в малолетстве, тем не менее, нашел свое призвание — стал учителем истории. Иван был классным сварщиком, а младшая Зина выбрала профессию ткачихи. Сама Анна переехала в Загорск и на десятилетия “прописалась” в 13-м цехе Скобянки. Ее верный супруг тоже в прошлом фрезеровщик местного завода. Дочь Ольга стала инженером. А работать пошла тоже на электромеханический завод. Так что Веретенниковы — заводская династия.

Спрашиваю у Анны Федоровны, как она сама объясняет чудо возвращения семьи домой не только в полном составе, но еще и с новорожденным Виктором на руках.

— На войне, — говорит она, — каждый показал, чего стоит. Тот пулеметчик в Ивановке при отступлении своих принял огонь на себя и погиб героем. А в деревне, где мы останавливались по пути в Германию, полицай-служака из своих изощренно сдал фашистам партизан на верную смерть. Хозяйка избы, где получил травму Коля, лютовала хуже немцев, не позволяла матери видеться с нами, детьми. Но среди конвоиров встречались сочувствующие солдаты, позволяли искать еду по хуторам.

— А не кажется вам, что и спустя 65 лет та война еще не окончена? В ближнем зарубежье воюют с памятниками павшим воинам, историю войны чудовищно фальсифицируют. Как думаете, не отнимут у нас Великую Победу?

— Даже то, что я видела ребенком, осталось в памяти, как настоящий героизм фронтовиков на передовой и тех, кто боролся за жизнь своих детей в тылу. Такой подвиг ни скрыть, ни украсть не удастся. Мы и в этой войне обязательно победим.

Светлана АНИКИЕНКО

Газета "Вперед"