Главные новости
Неужели - сто пятьдесят лет Розанову? Самому провокативному русскому философу, публицисту, писателю рубежа ХIХ - ХХ веков, которого не любили все цензуры - и царская, и советская? Но в ученые книжки залезешь и убедишься: да, 20 апреля (2 мая по-нашему) 1856 года в трехстах верстах от Костромы, в захолустной Ветлуге родился человек, призванием которого стало смущать, раздражать, но и восхищать самые светлые российские умы, и не только его времени. Все у него в жизни было, прошел он типичный для русского разночинца путь - и тяжелое детство, и учеба на медные гроши (но зато Ключевского в Московском университете успел послушать и восхититься), и преподавание потом в захолустной брянской гимназии, и мучительный брак с Аполлинарией Сусловой, бывшей возлюбленной Достоевского, и Елец, где он написал одно из самых своих знаменитых сочинений - "Легенду о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского". Потом Петербург, незавидное место чиновника государственного контроля, но - писал много и дерзко, а потому заметили, и стал Василий Васильевич постоянным сотрудником суворинского "Нового времени". Это примерно как в советские времена было стать обозревателем "Известий" - возможности, статус, деньги. Скандальная слава, потому что Розанов по мере возможностей никого не щадил - ни власть, ни церковь, ни революционную "общественность". Ну что ж - власти изымали из продажи его книги, церковь всерьез готовилась к отлучению, "общественность" признавала махровым реакционером. Жизнь удалась.
Со смертью не повезло - у Василия Васильевича даже могилы внятной нет - есть "восстановленная", примерно на том месте, где в 1923 году срыли кладбище Черниговского монастыря неподалеку от Сергиево-Посадской лавры. Там уложили его зимой 1919 года рядом с Константином Леонтьевым. Павел Флоренский провожал его в последний путь.
Эту мрачную кладбищенскую историю я вспомнил потому, что Розанов после своей смерти из русской культуры был вроде бы вычеркнут, но при этом всегда в ней присутствовал. Он из года в год "прорастал" из могилы, сквозь весь идеологический асфальт, многими слоями ложившийся на плодородную когда-то почву. Можно взять сочинения едва ли не всех советских классиков и ткнуть пальцем: вот это - "розановское". Хотя бы и с Горького начиная - "розановское" ощутимо присутствует и в "Несвоевременных мыслях", и в рассказах 20-х годов, и в "Климе Самгине". Совсем другого типа литератор Виктор Шкловский, написавший на заре туманной юности бойкую статейку "Розанов" и сказавший там, что "Розанов - это восстанье", всю жизнь лечился, но так и не вылечился от специфического "розановского вируса", писал свои сочинения безумными розановскими абзацами. Лучшее, что написал Пришвин, - многотомный его "Дневник", это очень осторожный, но тоже Розанов. А в 60 - 80-е вообще понеслось: "Мгновения" Юрия Бондарева, "Камешки на ладони" Солоухина, "Затеси" Астафьева, "Крохотки" Солженицына и бог весть сколько еще инкарнаций выстраданного когда-то Василием Васильевичем жанра. Этим жанром - как бы безответственной и откровенной болтовней на любые темы (от поноса у младшей дочки до принципиальной вредности монашества и сомнительности подвига Христа) - Розанов буквально совратил русскую литературу. Он показал, что человек един и свободен - он одновременно пребывает в разных сферах, высокое рядом с низким, и одно другому не мешает, жизнь состоит из их фантастической смеси, а главное - про это можно и нужно сказать простыми словами. И вообще человек, его семья, его дом, его быт, его маленькие радости и заботы - единственная ценность, которой нельзя пренебрегать даже на самых крутых поворотах истории. Можно ли назвать этот жанр исповедью? Да, наверное. Исповедь - мощное психологическое и идеологическое оружие, ласковое насилие под наркозом: тебе открывают душу, и ты ответно открываешься, впуская себе в сознание смыслы, которые были тебе до этого решительно чужды. Этим оружием Розанов владел. И говорил при том: "Я не исповедуюсь".
Да, Розанова помнят в основном по этим революционным книжкам, которыми он утвердил жанр: "Уединенное", "Опавшие листья", "Апокалипсис нашего времени". Это такой "популярный" Розанов. Но это, в общем-то, "крошки со стола" серьезного философа и публициста, написавшего невиданное количество трактатов, статей, статеечек на самые животрепещущие темы рубежа веков - о церкви, о семье, о государстве, о войне, о "еврейском вопросе". Очень разный он был в своих писаниях. Юдофоб? - Да, безусловно. Юдофил? - Еще бы! А уж русофоб - никакому Бжезинскому не снилось. Революционер? - Просто ультра! Консерватор? - Из самых замшелых! Буржуа? - Конечно! Артист? - И это тоже.
Сам он писал: "Глубокое недоумение, как же "меня" издавать? Если "все сочинения", то выйдет "Россиада" Хераскова, и кто же будет читать? - (эти чуть не 30 томов?) Автор "в 30 томах" всегда=0". Впрочем, иногда он иронически утешался: "Да, вот когда минует трехсотлетняя давность, тогда какой-нибудь "профессор Преображенский" в Самаркандской Духовной Академии напишет "О некоторых мыслях Розанова касательно Ветхого Завета". Это не тот Преображенский, который не читал советских газет до обеда. Когда эти строки появились, Миша Булгаков еще в гимназию ходил.
Розанова все время хочется как-то "пристроить", "определить", запереть в надежную и непротиворечивую "концепцию", найти ему подобающее "место" в истории отечественной культуры - словом, убрать его долой с глаз педантов, которые он колет своей решительной невместимостью ни в какие рамки. В нем у нас, как кажется, вроде бы нет ни малейшей нужды, поскольку всякое общество в эпоху кризиса ищет опору, определенность, а какой же Розанов - этот провокатор и циник - помощник и укрепитель? То ли дело патетические Бердяев и Булгаков, серьезные и надежные Федотов и Ильин!
Но они уже бронзовые, а Розанов и в 150 лет упрямо прорастает и задает русской культуре каверзные вопросы. Живой.
Александр Агеев
"Московские новости" №16 за 2006 год (05.05.2006)
опрос
Какой социальной сетью Вы чаще всего подьзуетесь?
